К столику подошел подпоручик, щегольски затянутый в новенькие скрипящие ремни.
— Господин подполковник, не возражаете?
Марин поднял глаза и чуть не поперхнулся. Перед ним стоял Зотов с удивительно противным, каким–то лакейским выражением на довольно красивом лице.
«Этого еще недоставало, — с раздражением подумал Марин. — Мало мне было тех, на фронте. Там «сказывают», а здесь…» — он вяло махнул рукой.
— Валяйте, поручик… — Дождался, пока Зотов не слишком ловко сел, и добавил: — Я вот вас не «под», а поручиком назвал. И вы меня извольте тоже без этого «под», ясно?
— Так точно, — сверкнул белыми зубами Зотов. — Всего сразу не усвоишь, господин полковник. Я военного призыва, не кадровый, — объяснил он на всякий случай. — Да и нужда велика: в портовом заводе взяли двоих: одного фамилия Гаркун, запомнили? Их сегодня будут судить и, наверное, приговорят к расстрелу. Только выходит неувязка…
— Короче и яснее, — приказал Марин. — Вы исходите потоком слов.
— Виноват, — снова улыбнулся Зотов. — Имеем сведения: из суда их возьмут к вам, в «Кист», пытать. Гаркун не выдержит. Придумайте что–нибудь. Встретиться можем в любое время на Таможенной, 21, магазин художественных принадлежностей. Хозяин — наш человек — Борис Михайлович.
— Сделаю, что смогу, — сказал Марин. — Передайте в Москву: доверия ко мне нет, вероятны проверки, пусть подумают, как доставить сюда известную им книгу. — Марин сузил глаза, хмуро покачал головой. — Сюда больше не приходите, вас может опознать Лохвицкая.
— Исключено, — уверенно произнес Зотов. — С усами, в этой форме… Меня свои, знакомые, вблизи не узнают.
Зотов встал:
— Приятно было побеседовать с вами, полковник. — Он четко повернулся налево кругом и зашагал к выходу.
Навстречу ему шла Лохвицкая. Она скользнула по нему равнодушным взглядом и подошла к Марину:
— Вы уже заказали?
— Да. — Марин встал и пододвинул ей стул. — Я сейчас позову официанта, и мы…
— Не нужно, — перебила она. — Я от генерала, мне и вам приказано присутствовать на суде над этими рабочими и офицером… Из портового завода.
— Зачем?
Она сузила глаза.
— Вы спрашиваете меня? Пути начальства неисповедимы, это все, что я могу вам сказать. Кто этот офицер, который только что отошел от вашего стола?
— Офицер? — Марин силился сообразить, что ей нужно и что она успела заметить. — Ах, этот поручик? А черт его знает, пристал по поводу Плевицкой, ему безумно понравилась.
— Странный какой–то, — задумчиво сказала Лохвицкая. — Но — хам!
— Почему?
— А почему вы и все остальные носите белые манжеты?
«Черт! — сообразил Марин. — Ну что за идиот этот Зотов! Какая непростительная беспечность. Неужели мы никогда не перестанем думать, что мы самые умные, а вокруг нас одни дураки?»