Марин изложил все подробно. Про ящики на пирсе, про поручение Врангеля. Сказал:
— Нужно, чтобы солдат охраны вовлекли в пьянку. Еще лучше, одного фельдфебеля… Зачем лишних людей под расстрел подводить?
— Они не люди, — все так же хмуро заявил Коханый, — они белые. Продолжай.
— Потом, когда начнут расследование, станет ясно, что всему виной пьяница фельдфебель, — объяснил Марин.
— Чему «всему»? — невозмутимо осведомился Коханый.
— Разве не понятно? — удивился Марин. — Нужно будет изъять все эти ценности.
— А зачем? — спросил Коханый.
— То есть? — Марин только теперь понял смысл и значение недавнего жеста Зотова. Этот Коханый был крепким орешком.
— А то и есть, товарищ, — подчеркнуто спокойно начал Коханый, — что я ни свою жизнь, ни жизнь своей «пятерки» за эти царские цацки губить не стану. Если у тебя все, я пошел, мне в ночную.
— Это народное достояние, — закипая, сказал Марин. — В республике каждый валютный рубль на учете, а здесь их миллионы.
— Жили без картинок и дальше жить станем, — упрямо гнул свое Коханый. — Что нужно рабочему человеку? Хлеб, соль, сахар, одежу, крышу над головой. Остальным пускай буржуи пробавляются. На смерть идти, и почто? — Он замотал головой, словно ему в уши налилась вода.
Марин посмотрел на Зотова. Тот пожал плечами.
— Вот что, — Марин подошел вплотную к Коханому. — Вы повторяете слова Врангеля. Он мне два часа назад сказал, что рабочим нужно есть, пить, спать, справлять естественные надобности. На то они и рабочие. Вам не кажется странным такое совпадение мыслей?
— Ну ты, офицер, — встал со стула Коханый, — попридержи язык.
— Тогда так, — тихо сказал Марин. — Приказ выполнить. Не выполнишь — расстреляю. — И повернулся, чтобы уйти.
— Чей приказ? — с плохо скрытой иронией осведомился Коханый. — Твой, что ли?
— Приказ партии, — сказал Марин, — Ленина, мой, — и улыбнулся: — Слушай, Коханый, ты мне поверь пока на слово, ладно? И сделай все, о чем прошу, а до сути дела докопаешься позже. Прочитаешь тысяч двадцать книжек — и докопаешься.
— Двадцать тысяч?! — ахнул Коханый. — Ты спятил, товарищ. — Он так искренне удивился, что Марин рассмеялся, и вся злость у него сразу же прошла.
— Даже больше. Интеллигентом стать не просто. Не веришь мне, спроси вон у него, — и повернул голову в сторону Зотова.
— Я пока успел штук пять, — сказал Зотов. — Но мы с Коханым будем теперь стараться, еще вас обгоним.
Расстались друзьями.
Встреча в ресторане была назначена на девять часов, но Марин пришел на полчаса раньше: хотелось спокойно, в одиночестве послушать Плевицкую. Певица вышла на эстраду в старинном русском сарафане с кружевным платочком в руке. На этот раз она пела под обычную русскую гармошку: «Здравствуй, чахлая полосонька моя, здравствуй, пыльная горячая земля. Ох ты, солнце, нет ни облачка кругом».