— Книга… если ты понимаешь, о чем речь, не обнаружена. Сделать ничего не смогли. Тебе просили передать: ма–кси–мум… — он с трудом выговорил это слово, — осторожности…
— Спасибо, — сказал Марин, — а теперь выгляни в окно.
Зотов выглянул и побелел. Засуетился и схватился за кобуру.
— Идите за мной! — Акодис сунул Зотову в руку плотную пачку открыток. — Это порнография. Приходили ко мне исключительно за этим. Документы у вас в порядке, так что выкрутитесь. — Он повел Зотова в торговый зал, — Я сейчас вернусь, — повернулся он к Марину на ходу. Акодис преобразился. Обычно нервный и суетливый, многословный и крикливый, он теперь олицетворял собой спокойствие, деловитость и выдержку.
В зале он еще успел спросить у Зотова:
— Что за книга? О чем речь?
Вопрос был запрещенный, вопреки правилам, но Зотов с чистым сердцем ответил, что не знает. Он и в самом деле не знал. Если бы Акодис задал этот вопрос Марину, если бы успел… Но — он не успел, а вернее, забыл. Было уже не до вопросов…
Он вернулся в подсобку и начал отодвигать от стены огромный буфет. Марин помог ему. Буфет с трудом сдвинулся с места, за ним в стене была неглубокая ниша, нечто вроде вертикального склепа.
— Вы! — коротко бросил Акодис.
— Но… — начал было Марин. Однако Акодис подтолкнул его к нише и добавил коротко:
— Вы же понимаете…
Марин встал в нише, спиной ощутив сырой холодный камень. В то же мгновение Акодис, смешно покряхтывая, начал передвигать буфет на место. Вот только маленькая щелочка осталась, вот и она исчезла. Марин услышал, как Акодис чем–то колотит по ножке буфета.
— Гвоздь, — объяснил Акодис. — И захотят — не сдвинут.
Постепенно глаза Марина привыкли к темноте. Он обнаружил, что в задней стенке буфета сияет довольно широкая, с палец щель, сквозь которую виден на полке графин с водкой, рюмки, а за ними пупырчатое стекло в створках.
Оставив Марина в нише, Акодис вновь вернулся в торговый зал. Несколько покупателей, среди них незнакомый офицер и Зотов, стояли у стены с поднятыми руками под конвоем солдат из контрразведки. Вдоль задержанных неторопливо прохаживался Скуратов. Лохвицкая сидела в кресле и разглядывала какую–то литографию. Акодис посмотрел сквозь грязноватое стекло витрины: улица была перекрыта солдатами.
Скуратов начал проверять документы у задержанных. Они у всех оказались в порядке, а главное, все покупатели, в том числе и две женщины, назвали общих знакомых, сослались на уважаемых людей и были отпущены с обязательством сутки оставаться дома и явиться в контрразведку по первому требованию. Только двоих оставил Скуратов: мужчину лет пятидесяти по фамилии Угрюм–Наливайко и Зотова.