— Но ведь у них все было отобрано Временным правительством? — спросил Марин.
— После расстрела я обнаружил полпуда бриллиантов, — сказал Юровский. — Это 8 килограммов, это 8 тысяч граммов, это 40 тысяч каратов первоклассных камней. А сколько они успели рассовать по надежным людям, спрятать? Нет, друг, ты меня еще вспомнишь. Придет день, и мы, ЧК, вынуждены будем заняться этой историей. Она еще не кончена. — Он крепко, до боли стиснул ладонь Марина. Громыхнула входная дверь.
Алевтина Ивановна выглянула с кухни, спросила:
— Ушел? Ну и слава богу.
— Не понравился?
— Не приведи господь. От этого человека веет преисподней.
— Нет, тетя, — жестко сказал Марин. — Вы неправы. На долю этого человека выпала не самая легкая работа в революции. Не каждый бы это смог на его месте.
Зазвонил телефон. Марину ни с кем разговаривать не хотелось, и он жестом предложил взять трубку Алевтине Ивановне. Она долго слушала, потом сказала:
— Хорошо, я ему передам. Сейчас его нет дома.
— Кто это?
— Дежурный. — Она посмотрела Марину прямо в глаза. — Он сказал, что тебя срочно желает видеть задержанный «беляк». Кто это?
— Еду, — Марин натянул куртку. — Спокойной ночи, тетя.
— Сережа, кто этот «беляк»?
— Тетя, ваши мистические прозрения мне совершенно ни к чему, — едва сдерживаясь, сказал Марин. — Заприте дверь, я буду через час.
Его и в самом деле хотел видеть Крупенский, об этом сообщил дежурный прямо с порога.
— Что у него за пожар, — вздохнул Марин, — утро вечера мудренее, а я устал.
— Не мудренее, — сказал дежурный. — У Крупенского утра не будет.
— Когда постановили?
— Только что. Ему уже объявлено.
И снова он застал Крупенского лежащим на койке.
— Отдаю должное твоим нервам.
— А я снова заявляю: они у меня ни к черту!
— Я слушаю тебя.
— Что?! Ах, да… Ты так понял, что подполковник Крупенский перед казнью желает сделать важное признание.
— А разве нет?
— Да! Но не в том смысле, в каком ты думаешь. Слушай меня внимательно: тебя решено послать вместо меня?
— Решено.
— У–у… откровенно. Впрочем, я ведь уже труп. Не важно, я продолжаю. В прошлый раз я пообещал тебе тьму восторгов с того момента, как ты станешь Крупенским. Так вот, хочу добавить: я сказал почти все. Но… есть одна маленькая деталь. Она лежит на пове-ерхно–сти, Сережа… Ни ты, ни твои начальники не догадаетесь о ней, и не потому, что вы дураки. Просто невозможно догадаться, понимаешь? Я выражаю твердую уверенность в том, что эта деталь приведет тебя туда же, куда уйду через час–другой и я. Желаю удачи, господин Крупенский. И про–о–щайте, адье…
— Прощай, — Марин вышел из камеры.