Жене Вашей кланяемся оба, Вам сердечный привет. Книг здесь нет, знакомых — ни души. Вообще, как в погребе.
Ваш А. Черный».
В Риме Саша Черный прожил около двух лет. Его жена Мария Ивановна продолжала давать уроки детям Леонида Андреева. (Успех пьесы Л. Андреева «Тот, кто получает пощечины» в Америке и в Берлине давал возможность его семье вести безбедную жизнь.)
Потом Саша Черный переехал в Париж. О своей встрече с ним в Париже мой отец вспоминал:
«Ох уж это время! Неумолимый парикмахер. В Петербурге я видел его настоящим брюнетом с блестящими черными непослушными волосами, а теперь передо мной стоял настоящий Саша Белый, весь украшенный серебряной сединой».
Поселились они в маленькой квартирке и жили очень скромно, но не нуждались, так как Мария Ивановна продолжала давать уроки русского языка. Она была человеком волевым, организованным.
В России Саша и Маша Черные также жили очень неприхотливо, их желания и требования всегда были разумны и ограничены. Детей у них не было. Они никогда не жаловались, как остальные эмигранты, на бедность.
Знакомых, собутыльников, приятелей у моего отца за всю его пеструю жизнь было множество, но таких друзей, которым он отдал безоговорочно свое сердце, было, пожалуй, не больше пяти-шести. Саша Черный был последним таким другом. Мария Ивановна очень подружилась с моей мамой. В 1924 году в Париже отмечалось 35-летие творчества А. И. Куприна. Саша Черный написал статью «Тридцать пять лет». Вот отрывки из нее.
«…Александр Иванович Куприн — одно из самых близких и дорогах нам имен в современной русской литературе. Меняются литературные течения, ветшают формы; исканий и теорий неизмеримо больше, чем достижений, но простота, глубина и ясность, которыми дышат все художественные страницы Куприна, давно поставили его за пределы капризной моды и отвели ему прочное, излюбленное место в сознании не нуждающихся в проводниках читателей. Ибо нет в искусстве более трудного и высокого строя…
Дорог нам и с каждым днем все дороже — и самый мир купринской музы…
Отошедший русский быт (только теперь мы его оцепили во всей полноте!) нашел в нем исключительно широкого выразителя, словно не книга, а сама жизнь раскрывает перед нами одну зеленую страницу за другой. Не судья, не прокурор, автор всегда с нами, — никогда не над нами. Нам, простым смертным, с ним легко и радостно: поймет и никогда камнем не бросит.
…А здесь на Западе книги его совершают новый круг: в переводном отражении они входят в тесное и живое общение с европейским читателем и все шире привлекают к себе внимание далеко не гостеприимной к иностранцам критики. Эмигрировал в общем потоке не только автор, но и его книги. Кто лучше и полнее его расскажет недоверчивым чужим людям об огромной несуразной и милой стране, называвшейся Россией?»