- Ну! - рычал Роде.
- Ничего... ничего... Ну! Изопьем винца-леденца! Чего лучше? - сказал примирительно Гусев, поспешно наполнив свою чарку вином.
Немцы торопливо выпили. Последним - Роде, искоса следивший за немцами.
После того Штальбрудер, покачиваясь, оглядел всех мутными, хмельными глазами и, подняв свою чарку, сказал неуверенно:
- За римского кесаря, немецкого императора!..
Немцы подняли свои чарки.
Роде не шевельнулся, зло плюнул в угол.
Илья Гусев толкнул его:
- А ты что же? За твоего, небось, пили.
- Каков он кесарь? - махнув небрежно рукой, усмехнулся Роде. Римских кесарей теперь нет! За здоровье покойников не пью!
Немцы повторили свой тост.
В это время дверь распахнулась, и на пороге показался Василий Грязной, в снегу, с саблей через плечо.
- Выплесните вино! - крикнул он. - Долой! Встаньте все. Слушайте. Скончался отец наш духовный, батюшка митрополит Макарий.
Опустив головы, выслушали эту весть все находившиеся в избе.
- А теперь, - прервал молчание Грязной, - нам надлежит выпить по чарке за его святую душу!
- От человек! - со слезящимися от удовольствия глазами воскликнул Штаден. - Люблю!
Все оживились, торопливо наполнив свои чарки.
- Ты, Генрих! - обратился Грязной к Штадену. - Разворачивай корчму, буду гостем твоим до смерти! Государь разрешил.
Штаден низко поклонился Грязному.
Указав рукой на Керстена, Грязной сказал:
- Поздравьте его! Первым человеком он в нашем царстве будет. Выпьем с тобой за нашего милостивца государя!
Грязной налил себе и корсару вина. Оба выпили и облобызались.
Немцы с завистью в глазах следили за этою сценой.
- Уважайте его, почитайте, как первого государева слугу!
Гусев переводил датчанину слова Грязного.
Роде низко, с достоинством, поклонился, приложив ладонь правой руки к сердцу.
- Рад служить величайшему из европейских властелинов!.. Датчанин свое слово выполнит с честью! Скажите вашему великому государю, что я готов умереть за него! Клянусь в этом!
Керстен поднял правую руку вверх.
- Мы тебе и так верим... Не клянись! Давай изопьем еще раз... Теперь за благо твоего дела!
Немцы были молчаливыми свидетелями этого непонятного им разговора между Грязным и Керстеном Роде, которые вели себя так, как будто они одни в этой горнице. Штаден сразу возненавидел датчанина. А теперь ему и вовсе было обидно, что Грязной изобразил его в глазах Керстена каким-то шинкарем, а с ним, с Роде, говорит о загадочных важных государственных делах. Немцы переглядывались в злобной молчаливости.
"Подожди, рассчитаемся!" - мысленно бросил угрозу Керстену с трудом сдерживавший свою ярость Генрих Штаден.