Пока Жаныбалов разговаривал с гостями, из помещений, откуда доносился размеренный звон молочных струй, льющихся в вёдра, высыпали молодые телятницы и доярки в белых халатах. Они сгрудились чуть поодаль от гостей, тихие, скромные; лишь в глазах сверкало откровенное любопытство.
Алимджан шагнул к девушкам и смущённо спросил:
— Тогжан сюда не заглядывала?
Девушек словно прорвало; на Алимджана посыпались весёлые, колючие шутки:
— Из всех слов он только одно и знает: «Тогжан, Тогжан, Тогжан!..»
— Тогжан от тебя прячется, глупый!
— Подари свою любовь другой: разве мало вокруг красивых девушек?..
Алимджан смущённо озирался, словно искал у окружающих поддержки, и Тарас, слышавший этот разговор, решил вступиться за юношу. Он немного знал казахский язык и, подойдя к девушкам, сказал:
— Что вы напали на бедного парня? Алимджан удалой джигит, такого нельзя не полюбить!.. Или вы завидуете своей подруге?
К словам гостя, который к тому же говорил на их родном языке, надлежало отнестись с уважением, и девушки примолкли, удивлённые и пристыжённые. А Тарас взял Алимджана за локоть и, дружески улыбнувшись, предложил:
— Пойдём отсюда, парень… От этих стрекотух всё равно не отбиться: их много, а ты один…
Он отвёл Алимджана в сторону и, с участием заглянув ему в глаза, задумчиво произнёс:
— Так вот о ком пело озеро… О молодой казашке по имени Тогжан!.. — И, вздохнув, неожиданно признался: — Я тоже любил одну девушку. Ганной её звали…
Некоторое время они стояли молча; Алимджан думал о своей любимой, а Тарас — о Ганне и о проклятом наваждении, которое люди называют Любовью… Тогжан… Имя красивое. У Алимджана, когда он слышит это имя, сердце трепещет, как раненый сокол! Ведь и для него, для Тараса, нет имени слаще и горше, чем имя далёкой зазнобы, принёсшей ему столько страданий. Не любила она его, а он всюду искал её, думал о ней и, если бы умел петь, пел бы только о своей любви и своей любимой, как Алимджан на берегу озера.
Соловьёв, окликнув Тараса, вывел его из задумчивости и шутливо погрозил кулаком: он всегда так делал, когда замечал на лице шофёра печаль и уныние. «От чудак! — подумал Тарас. — Печётся обо мне, как о малом дитё!.. А я ж не за себя переживаю — за Алимджана!» И, желая приободрить нового своего товарища, Тарас хлопнул его по плечу и весело воскликнул:
— Не журись, хлопче!.. В такие ли переделки мы попадали! Выдюжим!..
И от этих слов ему самому стало легче.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГОРЬКАЯ ЛЮБОВЬ
1
Немало горя выпало на долю Тараса Гребенюка.
Родился Гребенюк на Украине, в селе, раскинувшем свои белые хаты и зелёные сады на берегу могучей реки, с такой пылкой любовью воспетой великим Гоголем. Был Тарас ещё несмышлёным хлопчиком, когда потерял отца, которого знала вся округа как славного человека и умелого плотника. Мать Тараса, женщина простая, по-крестьянски мудрая, души не чаяла в единственном своём сыне и старалась сделать всё, чтобы вырос тот честным, трудолюбивым. Она никогда не бранила его, не донимала поучениями, но сын, видя, как трудится мать, и сам научился трудиться — самозабвенно, не жалея сил. Наблюдая, с какой сердечной и в то же время требовательной добротой относится она к людям, он и сам научился быть добрым и прямодушным. Родную землю любил так же сильно и преданно, как любили её мать, соседи-колхозники, учителя, воспитывавшие его в школе, и герои чудесных советских книг, к которым он пристрастился в школьные годы.