— Куда ты столько? Он же лопнет.
Подавальщица, прыснув, заторопилась к столу, за которым развалился обжора-завхоз, а Шекер-апа с неодобрением покачала головой.
Через несколько дней столовой понадобилось мыло, и поварихе пришлось взять за бока Имангулова.
— Отпускай мыло, завхоз.
— Нет мыла, уважаемая.
— Как это нет?! Что ж это за порядки такие! Завхоз есть, а мыла нет! Значит, никудышный это завхоз.
Имангулов с невозмутимым видом посмотрел на повариху и спокойно сказал:
— Не волнуйся, уважаемая. Тебе вредно волноваться. Всё наладится.
— Твоим «наладится» ни рук, ни тарелок не вымоешь, — не отступала повариха. — Ты мне мыло давай. Сам ест за пятерых, а для столовой куска мыла жалко!
Имангулов побагровел от обиды, но всё так же невозмутимо ответил:
— Ай, уважаемая, тебя послушать, так я мыло ем. Говорю тебе: нет сейчас мыла. Завтра обещали завезти.
И правда, на другой день мыло появилось, и завхоз щедро оделил им столовую, но Шекер-апа не смягчилась: со всеми добрая, заботливая, она при виде Имангулова отворачивалась, неприязненно поджимала губы. Имангулова это огорчало: сам он относился к поварихе с большим уважением.
…Жизнь в зарождающемся совхозе шла своим чередом. Каждый занимался своим делом, и лишь Тарас испытывал смутную неудовлетворённость. Он завидовал всем этим нашедшим своё место, увлечённо работающим людям и стыдился собственных обязанностей, как ему казалось, лёгких и несерьёзных. Велика важность — гонять по степи легковую машину! Он, Тарас, способен на большее. Когда-то он лучше всех водил грузовики. И, как ни жаль ему было покидать Игната Фёдоровича, он всё же, набравшись смелости, однажды сказал Соловьёву:
— Треба мне с вами посоветоваться, Игнат Фёдорович.
— О чём?
— Та вот о чём… Грузовиков в совхозе будет дюже много. А шофёров — трошки…
Соловьёв понял, о чём Тарас собирается его просить.
— Что, брат, надоело тебе со мной?
— Ни, Игнат Фёдорович! Как понадобится вам поехать в Иртыш, в Павлодар или ещё куда — так я с вами. А в остальное время буду совхозу помогать. На грузовик пересяду. Грузовик в совхозе — першее дило. Верно ведь, Игнат Фёдорович?
— Верно-то верно… Ладно, Тарас, подумаю.
В последние дни Тарас был особенно хмур и сосредоточен. Лицо его прояснялось лишь тогда, когда он приезжал в Иртыш и заходил к Соловьёвым, у которых на время оставил сына. Подняв его на руки, крепко прижимал к груди, к поросшему светлой щетиной подбородку. А выйдет от Соловьёвых, и снова потемнеют синие его глаза.
«Томится парень», — подумал Соловьёв, выслушав Тараса. И поставил его бригадиром над шофёрами.