Можно и нужно ли сопоставлять два периода в работе Пантелеева — тот, где он писал, прибегая к вымыслу, и тот, где он перешел на «чистую правду»? Вопрос этот открывает интереснейшую возможность заново посмотреть на творчество писателя, тем более что в книге «Приоткрытая дверь» автор поделился с читателем историей того, откуда и как возникали многие сюжеты его повестей, рассказов, очерков.
Размышляя над ответом на этот вопрос, приходишь к выводу: да нет, не чувствуешь уж такой большой разницы между этими двумя периодами. Ведь многие очерки, путевые заметки он написал еще в тот период, когда в повестях и рассказах он прибегал к необходимому вымыслу, сохраняя при этом главное — художественную правду. И все-таки, когда читаешь цикл «Из книги «Дом у Египетского моста»», ощущаешь это особое чудо писательской памяти, дорогое для писателя внимание к каждой детали, чувствуешь, как дорого писателю пережитое им в раннем детстве. Еще более высвечиваются люди, особенно, мы уже писали об этом, фигура отца, еще больше угадывается то, что потом могло сказаться в последующей жизни. По существу, жизнь вырисовывается в чем-то главном, даже глубже, потому что здесь нет мелочей, все важно — и отсюда большая рельефность в ее изображении. А сюжетно рассказы из цикла выстроены так, что и вовсе не задумываешься — с вымыслом они или без него. Многое в «Приоткрытой двери» открывает нам какие-то годы в жизни писателя. В этом смысле необычайно увлекательны страницы большого очерка «Гостиница «Лондонская»», история одесской одиссеи писателя. Как раз именно в этом очерке он сопоставляет два взгляда на одно и то же событие. Встречая Новый год с известными французскими писателями Эльзой Триоле и Луи Арагоном, он стал свидетелем необычайного происшествия, когда в ресторанный зал вошел элегантно одетый знаменитый укротитель львов Борис Эдер, а рядом с ним, без всяких мер предосторожности, грациозно шествовала его львица. Чем приглянулась этой нубийской красавице выполнявшая свою работу кассирша — этого не понял никто, даже и сам укротитель. Свою, как ему казалось, точную запись события в совершенно новом свете он читает в романе Эльзы Триоле «Инспектор развалин». Нет, ему не все равно, что действие из Одессы переехало в какой-то совершенно другой, в другой стране город, вместо ресторанного зала возник дансинг и все подробности поведения людей приобрели не только не драматический, а какой-то развлекательный оттенок. Он не скрывает, что прочитанный отрывок ему явно не по нутру.
Самый большой раздел в «Приоткрытой двери» — «Из старых записных книжек (1924–1947)». Раздел этот поражает масштабом интересов автора, разнообразием записей. Нелепый заголовок, заметка в газете, суета базара, эпитафия на могиле (он вообще любил посещать кладбища), меткое словечко, вид случайного прохожего, яростный спор, добрый, бесконечно порадовавший его чей-то поступок, цитата из Вел. Хлебникова, протопопа Аввакума, В. Гюго, заметки к будущей книге под шифром «Катя», рассуждения о словесной инструментовке прозы, реальные эпизоды из текущей жизни — да, это типичная записная книжка, свидетельство жадного интереса писателя к жизни в самых разных ее проявлениях.