Ценность в Шкиде имеет другое: талант, незаурядность, в чем бы они ни проявлялись. С нескрываемым восхищением говорят авторы о замечательных способностях Японца, делающего переводы из Гейне и Шамиссо, изучающего всерьез историю Древней Руси, но симпатией пользуется у них и Цыган, славный своей силой и темпераментом.
Из большого шкидского коллектива, из шестидесяти человек авторы выбирают нескольких — и следят за историей их жизни, за их делами. Портретная галерея воспитанников Шкиды — Японца, Купца, Слаенова, Цыгана, Дзе — одна из самых больших удач книги.
И здесь, следуя своему методу, авторы не изображают быстрой «перековки» ребят: нигде — ни на одной странице, ни в одной строке книги — нет рассуждений о том, лучше или хуже стал какой-нибудь шкидец. Живут яркой, своеобразной жизнью блестящий умница, желчный, острый на язык, неугомонный Японец, изысканный, щеголеватый Дзе, меланхоличный купец, духовные интересы которого пока еще дремлют в его могучем теле, буйный Цыган, темпераментный и деловитый Саша Пыльников. Весело и откровенно написаны портреты самих авторов — Гришки Черных (Янкеля) и Леньки Пантелеева.
Но как закономерный итог воспринимается день, когда Викниксор говорит двум уходящим ребятам: «Школа приняла вас воришками, маленькими бродягами, теперь вы выросли, и я чувствую, что время, проведенное в школе, для вас не пропало даром. …Вы достаточно сильны и достаточно переделаны, чтобы вступить в жизнь».
Многие страницы повести посвящены истории взаимоотношений шпаргонцев с их воспитателями. В литературной критике не раз упрекали Белых и Пантелеева в неуважительном отношении к этому «племени»: целая галерея педагогических монстров проходит перед глазами читателей. Дерзкое, веселое, но в общем-то справедливое перо авторов создает незабываемые типы халдеев. В эти голодные годы, когда новых учителей было так мало, в Шкиду попадали люди, которых привлекал сюда просто паек. И конечно, им было трудно выдержать суровую проверку требовательных ребят.
С халдеями боролись способами, которые сейчас кажутся невероятными. Подробному описанию антихалдейской бузы, сделанному отнюдь не в покаянном тоне, отведено немало строк в книге.
Но авторам удается показать и выявить другую, гораздо более важную тенденцию: как в недрах этой вражды-войны складывались новые требования и отношения, совсем не похожие на те, что существовали в дореволюционной школе.
Вначале безоговорочным признанием шкидцев пользовался педагог, сумевший подладиться к ребятам и стать совершено «своим».
«— Вот это да! Это свой парень! — восхищался Янкель, дотягиваясь до плеча воспитателя и дружески хлопая его по плечу кончиками пальцев.