— А меня-то не заставят в вашу водяную пирамиду забираться? — полюбопытствовал лив.
— Да ты сам по себе, — ответил Эйно Пирхонен. — Тебе-то это зачем?
Действительно, сам по себе, теперь, вот еще и коллеги объявились, тоже сами по себе. Вроде бы никаких поводов для беспокойства нет, однако неопределенность насчет будущего не позволяла чувствовать себя комфортно никому из оказавшихся на острове ливонцев.
Казалось бы, гуанчи вели самую рациональную жизнь, какую только можно было себе придумать. Одежды — минимум, жилища — почти сараи, круглый год тепло, море плещется, пурпур добывается, охота всегда удачная, рыбалка — превосходная, растет тоже все, что в землю ложится — райская жизнь. Конфликты только между собой, живи и радуйся. Но к такой жизни тоже надо было приспосабливаться. Гуанчам на это понадобилось не одно поколение. У ливонцев столько времени не было, да и желания тоже. Ибо изнанка у райской жизни тоже имелась. Например, за ненадобностью отпала не только потребность в средствах далекого морского передвижения, но и даже железо. Топоры и наконечники стрел-копий делались из обсидиана — дешево и сердито. Сколол нужную пластину, заточил — и пользуйся в свое удовольствие, втыкай, куда ни попадя. Сломалась — да и пес с нею, новую можно сделать.
Но железо не исчезло из обихода. Где-то хранились пресловутые железные сапоги и железные хлеба, старинные мечи и ножи тоже ждали своего часа глубоко под землей, а ручными резцами особо охочие зодчие резали камни, украшая их орнаментом и руническими письменами.
— Надо искать выход через камень, — предложил свежую мысль Илейко.
— А другого и быть не может, — согласился Пермя. — Вот только камень нужен правильный, не то забросит к чертям на кулички, выбирайся потом всю оставшуюся жизнь.
— И про сапоги эти железные и хлеба не стоит забывать, их тоже в расчет как-то брать следует, — добавил Садко.
— Что же, ничего не остается, как найти знающего человека, — сказал Илейко.
— Парни, — поднял руки кверху Эйно Пирхонен. — Я — пас. Не моего это ума дело.
— А чьего? — сразу же спросил Пермя.
— Царского, конечно же, — опустил руки вниз гуанча.
— Опять двадцать пять, — вздохнул Садко.
— Слушайте сюда! — изрек, запыхавшись, только что прибежавший к ним Мишка. Никто не успел поинтересоваться, где он пропадал, как он добавил. — Чужие корабли!
— Где? — вмиг сделавшись серьезным и собранным, резко спросил Эйно Пирхонен.
— Подошли к Лансароте, — выдохнул леший. — Уже стали на якоря. Скоро начнут высадку.
Все переглянулись между собой и скорым шагом двинулись обратно к дворцу. Мишка, все еще не восстановивший дыхание, пошел за ними следом.