везде святость. За это народ любил попов, а им — того и надо, потому что любовь народная — это деньги в казну. Да и не только деньги, пожалуй. Есть еще и власть, что гораздо важнее.
Совсем непримечательный бочажок ключевой воды, обделанный кафелем и укрытый черепичной крышей, установленной на четыре колонны — это место провозглашалось священным. В нем купались все святые, произрастающие из церковных объявлений. Рядом — верхнее течение Дуная, который, как и иные прочие великие реки носило прозвище «Иордан». Это нормально, этому никто не противился и даже не возражал. Дело было в другом.
Когда Добрыша со своим коллективом остановился в ближайшем городке на постой, двигаясь к побережью, где по слухам Садко сбывал какую-то часть своего товара, выкупленную в свое время у всего Новгорода, главный немец строго-настрого предупредил: к их городской святыне некатоликам подходить запрещено.
— А чего так? — удивился Чурила.
Немец не ответил, надул губы и важно удалился.
Да и пес-то с ним, даже названия этого городка в памяти новгородцев не сохранилось, дали отдых коням, сами выспались, и дальше двинулись. Но не тут-то было.
Пленкович исхитрился, сбегал на разведку, поводил носом и почесал в затылке.
— Чего-то их святыня запах странный издает, — заметил он, когда они все вместе обедали в трапезной постоялого двора.
— И чем же она пахнет? — усмехнулся Буслаев. — Божьей благодатью?
— Тухлыми яйцами — вот чем, — ответил Чурила.
— А разве может святая вода серой отдавать? — удивился один из дружинников.
— Святая — не может, — ответил ему другой. — Лечебная — запросто.
— Так в чем тут загвоздка? — развел руки Василий. — Зачем мутить воду: католики — некатолики?
— Да жалко им, — вздохнул Чурила. — Вода лечебная только для духовных лиц, чтоб другим неповадно было. Местные святые лечились в ней, отмокали, значит — церковная собственность. Вот и весь сказ.
— Так, — прервал разговоры Добрыша. — Есть у них лечебная вода, пусть ей и пользуются, раз им нравится. Святая — не святая, нас это не касается. Нельзя подходить — пусть так, мы подчинимся. Всем понятно?
Все за столом закивали головами, а Чурила все-таки не удержался:
— А чем мы хуже?
— Все! — нахмурился воевода. — Разговоры закончены.
Разговоры действительно прекратились, а Добрыша Никитич решил проявить себя тонким знатоком душ человеческих. Он отозвал после обеда Пленковича и предложил ему:
— Поручаю тебе за Васькой наблюдать.
— Зачем? — не понял Чурила.
— Чтоб не учудил чего.
То же самое он чуть позднее сказал Буслаеву, только уже в отношении Пленковича.