При подписании Договора была минута, когда авторучка президента, образно говоря, замерла в воздухе – он заговорил об Афганистане.
– Мы крайне озабочены гражданской войной, которая идет там. И мы, конечно, знаем, что СССР делает большие вложения в эту страну. Нам, господин председатель, небезразлично, как будет вести себя СССР там в дальнейшем.
Он деликатно намекал, предостерегал от большего вмешательства, но Брежнев, к тому времени уже практически не отрывавшийся от заготовленных текстов, на этот раз спокойно и вовремя отреагировал:
– А мы Афганистану, господин президент, помогаем со времен Ленина. Лично у нас здесь нет никаких проблем.
Нет, так нет. И авторучка Картера опустилась на документ.
Конечно, Брежнев лукавил. Проблемы с Афганистаном были. Несмотря на всю противоречивость сведений, приходивших из Кабула, ясным было одно: между Тараки и Амином возникает все больше противоречий. Вернее, даже не между ними, они по-прежнему внимательны и любезны по отношению друг к другу.
Угроза раскола в руководстве ДРА исходит от тех, кто окружает двух афганских лидеров.
Ради спасения революции одному из них следовало бы уйти, чтобы сделать Ревсовет единым и монолитным. Но кто уйдет добровольно? Амин более работоспособен и деятелен, но в то же время более хитер и коварен. Тараки – это истинное знамя, его поддерживает большинство образованных афганцев. Но все прекрасно видят, что он всего-навсего номинальный лидер. Стоящие за его спиной понимают, что в случае прихода к полной власти такого человека, как Амин, по партии будет нанесен страшнейший удар: Хафизулла не простит тех, кто не с ним.
По сообщению посольства, в июле в афганской столице появились листовки против Амина, рисующие его как агента ЦРУ. Сам Амин в одном из своих выступлений подчеркнул, что был бы разочарован, если за этими попытками поменять руководство страны стоит советская сторона. И в то же время отверг какой бы то ни было компромисс: классы, свергнутые в ходе революции, никогда не будут подпущены к управлению страной. И даже духовенство, все века направлявшее мусульман на путь истинный. Тараки, как всегда, промолчал, давая возможность событиям развиваться так, как развиваются, и это показывало, что, несмотря на листовки, Амин более уверенно чувствует себя у штурвала афганского корабля. Еще бы, за ним – армия, а за Тараки – только прошлая слава.
Но в то же время – что еще будет с Амином, а нынешний и законный глава правительства – это Тараки. С ним можно было попробовать и третий путь в преодолении кризиса в руководстве ДРА: каким-то образом повлиять, заставить самого Тараки быть более жестким и деятельным. Показать свою власть. Представился и прекрасный случай поговорить на эту тему в нейтральной, неофициальной обстановке: на начало сентября в Гаване намечалась встреча глав государств и правительств неприсоединившихся стран, и маршрут Тараки мог бы пролечь через Москву. Хотя, если честно, Тараки вообще бы не следовало в складывающейся ситуации покидать Кабул, оставлять Хафизуллу одного. Ему намекнули об этом, но он улыбнулся беспокойству представителя КГБ и подтвердил о своей поездке на Кубу. Тогда и решили просто еще раз поговорить с ним в Москве.