«Если найдет тебя это письмо, здравствуй…»
«Здравствуй, Лена. Я не забыл тебя. И прости за молчание. Просто хотелось забыться, уйти от всего…»
Ледогоров стал смотреть в фанерный потолок казармы. После подрыва Филиппка во время поисковых работ на месте белых боев, только увидев его окровавленные руки, залитое кровью лицо, прожженную на груди курточку, Ледогоров, прикомандированный к этому самому отряду, краем сознания, помимо воли и желания просто отметил, констатировал для себя – конец службе. Потом был бег по лесу: Лена впереди, с парнишкой на руках следом.
– Что же ты так, Димка? – уже в больнице успел спросить его Ледогоров. – Ты же знал, что нельзя ничего трогать.
Мальчишка посмотрел левым, очищенным от крови глазом на него, потом на Лену и закрыл веки. Да, он ревновал, он делал раскоп назло пионервожатой, променявшей поиск на любовь со старшим лейтенантом, назло Ледогорову, замутившему голову их руководителю. Назло, назло, назло…
– Во всем виноват я, – отрезал все предложения разделить вину на обстоятельства и случайности Ледогоров, когда вечером собрались в военкомате начальник милиции, женщина из прокуратуры, директор школы. – Я был старшим, и здесь ни Елена Желтикова, ни обстоятельства ни при чем.
Согласно закивал директор – ему, что ли, хотелось вешать ЧП на школу. Вроде бы остался доволен милиционер – не нужно искать виновных, прокурор тоже была не прочь отдать это дело в военную прокуратуру. Лишь военком попытался еще раз если и не выгородить старшего лейтенанта, то хотя бы смягчить ситуацию, но Ледогоров стоял непреклонно: он сапер, он должен был обеспечить безопасность работ, и отвечать должен только он сам. Один.
И через несколько недель расследования – прощайте, ВДВ, да здравствуют советские кавалерийские эскадроны, выговор по партийной линии и полное отсутствие перспективы в дальнейшей службе. Жизнь прекрасна и удивительна. У нас всегда должен быть кто-то наказан. Хотя бы на всякий случай.
А тут еще и Оксана, глазастое чудо, подвернулась. Бывшее чудо…
Он окликнул ее, уже подходя к городку. Длинноногая, в коротеньком сарафанчике, она оглянулась на его голос и, убедившись, что запыленный, потный старший лейтенант обращается к ней, остановилась, подождала его.
– Извините. Старший лейтенант Ледогоров. Вы местная?
– А, вам показать, где находится эскадрон? – оглядев чемодан, спросила она. – Вот за этим забором, – указала она взглядом на пыльные, когда-то по весне, видимо, забрызганные грязью плиты, тянувшиеся вдоль тротуара. Это Борис знал уже и сам, просто хотел остановить, увидеть лицо идущей перед ним девушки. А глаза ее, как зеленые антоновки, смотрели на него насмешливо, все понимая, – видимо, не он первый интересовался у нее дорогой. – Что, высоковат для вас? – улыбнулась она, склонив голову набок. Волосы упали на плечо, открыв мочку ушка с дырочкой для сережки.