– Скоро бары построят, обещали даже девочек иногда привозить, – поддерживали свой имидж сами ничего не знающие кандидаты.
Но слишком любопытных и разговорчивых особый отдел тут же отправлял по старым местам службы. Колесов же отсеивал тех, кто прослужил более полутора лет и больше думал о дембеле, чем о службе, кто не имел спортивных разрядов, не состоял в комсомоле. Оставленных вновь просеивал и оставлял уже тех, кто имел несколько спортивных разрядов (не по шашкам и шахматам, естественно), кто умел прыгать с парашютом, хорошо говорил по-русски, не имел родственников за границей и тому подобное. Выбирать было из кого, а когда подослали программу подготовки батальона, Колесов немного определился в главном: для чего. Среди тестов, которые предлагались солдатам уже на первых занятиях, прослеживалась, или, как пишут в газетах, проходила красной нитью, мысль о возможных ранениях и даже гибели во время боевых действий.
– Отряд попал в засаду. Ранен пулеметчик, его жизнь зависит от того, перевяжут ли ему рану. Вы станете делать перевязку или продолжите стрельбу?
Санинструкторы обязаны были уметь водить технику, связисты – стрелять из гранатомета. Словом, создавался двойной штат специалистов, в результате чего батальон практически в два раза увеличивал свои возможности. БТР, БМД [23] прислали новенькие, только после обкатки, а командиры рот – рот, а не батальона, могли требовать для своих занятий любое количество боеприпасов и моторесурсов. В свое время Колесов сам, будучи комбригом, не имел, например, права менять упражнения по вождению, теперь же офицеры выдумывали такое, что только вверх колесами не ездили. И не потому, что не разрешалось – ради Бога, а просто не могли заставить машины двигаться таким образом. Да и сами солдаты словно с цепи сорвались: как же, официально разрешили нарушать все правила и режимы. В охотку водили технику ночью в колонне-то без габаритных огней, то без показаний приборов. Гранатометчики стреляли на дальность, на время, на шумы сквозь дым, на минимальные расстояния. Нашивали на форму новые карманы, а для удобства и быстроты в стрельбе из автомата связывали крест-накрест изолентой магазины. Короче, чем невероятнее, сложнее и опаснее выдумывались ситуации, тем было лучше. Когда в армии было такое?
– Рестораны и девочек оставляем тем, кто не способен воевать по уму, – появилась новая тональность в разговорах «мусульман» со спецназовцами. – Например, вам. Нас-то натаскивают не погибать, а выполнять боевую задачу.
Все вроде с формированием и началом тренировок шло неплохо, и единственное, что смущало пока Колесова, – никак не могли подобрать комбата. Начштаба был, ротные как на подбор, замполиты, техники уже крутились, а того, кто получит приказ и будет отвечать за его выполнение, все не находилось. Василий Васильевич вновь и вновь перебирал личные дела, ворошил память на бывших сослуживцев и однажды остановился на Халбаеве – своем бывшем инструкторе по воздушно-десантной подготовке бригады. И что привлекло в характере Хабиба Таджибаевича в первую очередь – это его выдержка и спокойствие. На первый взгляд, даже излишнее спокойствие, но если реально смотреть на вещи, то в той ситуации, в которой может оказаться батальон, самое основное – это как раз не пороть горячку, не наломать дров.