Я бросился сломя голову вдоль аллеи, да ещё получил дополнительно под зад тяжёлой ногой, когда выбежал на специальную велосипедную дорожку.
Кто может спасти простого русского мужика в чужом городе, кроме красивых русских баб? Соня и Надя работали проститутками в двух маленьких официальных борделях «Эдем» и «Соня», которые находились рядом с моим маленьким отельчиком в районе Шароттенбурга, это один из самых дорогих и фешенебельных районов города, излюбленный успешными людьми, в том числе и нашими бывшими согражданами.
В Германии официально разрешена проституция, и я знал в лицо этих девочек, с которыми, бывало, выкуривал по сигаретке в ожидании экскурсионного автобуса. Но чёткое соблюдение инструкций или субординации никогда не позволяли им чего бы то ни было неприличного по отношению к нашим туристам.
Но тут Соня и Надя подхватили запыхавшегося меня под руки, и, руководимые каким-то родственным седьмым преступным чувством, спасая от беды, втолкнули в свой подъезд. Я им был безумно благодарен, узнав, что шутки с нацистской символикой караются по местным законам очень сурово. Девочки приехали сюда на заработки с Украины, я порадовал их напоследок:
– Мой папа, пройдя пол-Европы, считал, что только польки, да и то, если их нарядить, и вы, украинки, можете конкурировать с русскими женщинами. Девушки же других стран ему казались некрасивыми, нескладными, и он был уверен, что никто из фронтовиков не оженится за границей. А вот один из его друзей не вернулся домой, найдя свою судьбу в Закарпатье – женился на хохлушке.
Девчонки хохотали.
В Берлине, в городе, где все две мои недели небо было стальным, мой папа не мог быть счастлив. Нет! Ах, как тоскливо, когда нет рядом родственной души, вот если бы была у меня родная сестра, она любила бы меня бескорыстной любовью, она погрустила бы вместе со мной. Считается, что дочери походят на своих отцов. Красивая, высокая, стройная была бы моя сестра.
«После ослепительных улиц Праги, этого «золотого города», как он назван в немецком фильме, я попал в…»
(Из письма отца 12.12.45)
В центре Праги в два часа ночи я стоял посреди пустынной большой площади и с содроганием вслушивался в хлопанье огромных плохо натянутых планшетов с чёрно-белыми портретами человека с измождённым лицом и пронзительным взглядом – Франца Кафки.
Вдруг на площадь вырулил здоровенный жёлтый старый «мерседес». Он встал перед гостиницей, и из открытой форточки высунулась типично грузинская весёлая большая усатая морда и с типичным «вай-вай-вай, ждёте меня, вы?» После чего грузин засовывает свою огромную кепку-аэродром, в каких ходили у нас в начале 60-х, назад в машину.