— Все в милости великой богини Махамаи, почтенный Амен-Ра! Как и в Египте, в Мохенджо-Даро вы встретите гостей с берегов Тигра, Евфрата и Гельменда[4]. Вы увидите страну, богатую золотом, алмазами и всякими другими дарами природы.
Чтобы орошать свои поля, мы провели каналы из великого Инда. Вы увидите наши дома — стены мы штукатурим и окрашиваем разноцветными смолами. Вы не отведете глаз от наших красавиц — они носят одежды из шерсти и украшения из слоновой кости и самоцветов, они умеют петь и искусны в живописи…
И тогда вы забудете о мертвых пустынях Египта. Ведь нет там обильных дождей, какими славится наша земля.
Вы придете отдохнуть на священный берег Карсаравини и поймете тогда, как прекрасно безмолвие древних могил наших предков.
А знаете ли вы, что на праздник в честь бога Ахираджа в наш город стекаются толпы паломников? О Амен-Ра, Амен-Ра…
— Мой высокочтимый друг, вы сокровище среди людей! — воскликнул Амен-Ра, протягивая руки к Манибандху.
И они снова засмеялись.
— Амен-Ра никогда не склонял головы перед простыми смертными, — продолжал египтянин. — Но теперь я вижу перед собой поистине великого человека!
Громче зазвучала песня матросов. Радуясь земле, гребцы пели:
«О океан! Спасибо тебе за твою доброту! О ветер! Ты не был суров к нам, и мы благодарны тебе! Будь же всегда нашим хранителем!
Дома нас ждут верные жены и малые дети. О светлое небо, ты не желаешь погибели людям, и мы падаем ниц пред тобой!
Многократно рождается человек, но лишь однажды он предстанет перед великим судом. Будь милостив, сын Озириса! О властитель неба и земли, всемогущий владыка вселенной, господин надземных и подземных миров, — это корабль почтеннейшего Манибандха! Мы — рабы его, защити нас…»
Быстро надвигался берег. Взору открылась благодатная зеленеющая долина Инда. По приказанию Манибандха, матрос взобрался на мачту и громко возвестил, что пристань близко. В знак уважения к владельцу каравана все люди на кораблях должны были покрыть нагие тела одеждами.
Поднялась суета. Воины, купцы, женщины — все спешили принарядиться и убрать себя драгоценностями. Только черные рабы и рабыни оставались безучастными. И лишь один из них, негр-исполин Апáп, обернул бедра куском шерстяной материи и надел на запястье модный браслет. Громко смеясь, он подхватил на руки маленькую светлокожую рабыню и, несмотря на ее протестующие крики, закружил ее в воздухе и бережно опустил на палубу. Девушка осыпала его бранью. Все засмеялись. Улыбались и рабыни, — им по душе была эта привязанность двух столь разных по цвету кожи людей. Еще вчера Нилуфар и Хэка были равны. Теперь Нилуфар оружием своей красоты покорила Манибандха, а Хэка сложила стрелы своих чар перед обаянием черного великана. В гневе Апап напоминал дикого зверя, однако с любимой был кроток, как ягненок. Маленькая Хэка очень любила своего гиганта, но сейчас она рассердилась на него и, надув губы, отошла к своей новой госпоже.