— Вот ты какой! Ты, видно, считал нас глупцами?
Пламя костра высоко взвилось к потолку.
— Не бейте меня! — молил Чандрахас. — Я буду тестем царя… Я припадаю к ногам вашим…
Солдаты давились от хохота:
— Вы только подумайте! Сам тесть царя кланяется нам в ноги. Какая важная персона! Но он что-то дрожит! Наверно, ему холодно! Его нужно согреть!
И солдат отвесил ему оплеуху.
— Погоди, — засмеялся другой, подбрасывая в костер обломки мебели. — Сейчас мы его как следует согреем. Для тестя царя нам ничего не жаль!
Он поднял Чандрахаса и швырнул в костер. Жалобный вопль купца потонул в громком хохоте солдат, которые, распевая песни, вышли из дворца. Пожар все разгорался, и вскоре дворец рухнул. Так жадное пламя нового царства поглотило величайшее творение зодчих Мохенджо-Даро…
Слухи о пожаре быстро распространились по городу. Теперь все знали, какой ответ последовал на предложение мира. Ветер вздымал неистовые языки пламени. Пожар перекинулся на соседние здания и охватил новый дом, построенный супругом Вины. Огонь запрыгал по неубранным бамбуковым лесам вверх, добираясь, казалось, до неба. Из дальних концов города видно было багровое зарево, и людям чудилось, что горит само небо. Ненасытные огненные языки, подобно тысячеглавым змеям, трепеща и колеблясь, взбирались на плечи ветру, грозя все вокруг обратить в пепел.
Люди в страхе бросились бежать. На них надвигалась сама смерть, а вместе с ней страх и отчаяние.
Темные улицы. Вверху пылающее небо, вокруг ночная мгла, под ногами тяжкое, сдавленное дыхание земли. Страх… Страх…
Люди кричат, затем замолкают… Снова вопли, снова тишина… Вокруг еще что-то есть, и нет ничего…
Мать потеряла сына…
Отец забыл о семье…
Муж разлучен с женой…
Топчут детей…
Власть справедливости пошатнулась… Беззаконие, произвол… Все в страхе бегут…
Пьяные солдаты кинулись на толпу. Окружив несколько женщин, они выхватили у одной из них грудного ребенка и бросили в огонь. Горожане не посмели вступиться…
Измученные, усталые, жители Мохенджо-Даро остановились, испуганно оглядываясь вокруг. Они больше не могли бежать. Да и куда?
С трупом ребенка на руках взобрался на возвышение Вишваджит.
— Слава вам, горожане! Слава вашей доблести! Слава вашему могуществу!
— Не хотим твоих поучений! — огрызнулся кто-то в толпе.
Вишваджит дико захохотал. Дотронувшись до своего разбитого лба, из которого сочилась кровь, он закричал:
— Это не выживший из ума Вишваджит говорит с вами, глупцы! К вам обращается мудрый человек.
Толпа всегда чувствовала в Вишваджите своего друга и советчика: ведь он многое изведал в жизни! И вокруг юродивого стали собираться горожане. В отчаявшихся сердцах вновь зажглась надежда.