Взяв с маленького столика, инкрустированного слоновой костью, золотой сосуд, Хэка наполнила чашу вином и протянула госпоже. Та залпом выпила все.
— Еще немного…
Осушив до дна вторую чашу, Нилуфар сказала:
— Иди, Хэка…
Она устало вытянулась на ложе и закрыла глаза. Хэка ушла.
Но заснуть Нилуфар не могла. Сердце ее гулко колотилось от страха. Она поднялась и долго ходила по комнате. Затем вышла во внутренний дворик. Каменные фигуры воинов, казавшиеся ночью еще более мрачными, воззрились на нее; подняв копья, они словно готовились ударить ее. Нилуфар вбежала обратно к себе. Чего хочет ее сердце? Смеет ли она бороться с могущественным Манибандхом? Могут ли ее чары противостоять свежести и обаянию танцовщицы? Нет, не могут…
«Нет…» — неистово стонал ветер.
«Нет…» — гудели камни дворца.
Нилуфар опустилась на ложе, обхватив голову руками.
В эту ночь не спалось и Хэке. Как странно говорила госпожа! А вдруг она и в самом деле убьет поэта?.. Да и удастся ли это ей? Разве Манибандх оставит ее в живых? Если танцовщица действительно любит поэта, она прикажет изрубить Нилуфар в куски и бросить на съедение шакалам…
Дрожа и замирая от страха, Хэка ворочалась на соломе. Скоро рассвет… Хоть бы Апап пришел. Она бы рассказала ему все, посоветовалась с ним. Сразу стало бы легче. А что, если убежать с Апапом куда-нибудь сейчас, этой безмолвной ночью? Но Апап — негр. По цвету кожи в нем повсюду опознают раба и схватят. Для него, несчастного, нет места в этом мире. Ему нигде не жить спокойно и счастливо. Он рожден для того, чтобы служить другим. Пожалуй, Апап никогда и не представлял себя свободным человеком и не стремился вырваться из неволи.
От жалости и сочувствия к любимому из глаз Хэки покатились слезы. Она утерла их. Потом опять принялась думать о госпоже. Чтобы успокоиться, выпила глоток воды, снова улеглась.
Апап все не шел. Может быть, он еще не вернулся. Хэке это показалось странным. Неужели праздник все продолжается? Должно быть, Апап подает гостям чаши. Она не догадывалась, что рабы, прислуживая господам на пиру, умеют незаметно сделать один-другой добрый глоток. Да и хозяину не придет в голову, что слуги столь проворны и сметливы.
Она вспомнила о Вени. Теперь эта танцовщица, наверное, будет жить во дворце господина. Должна ли Нилуфар терпеть? Что будет с ней? Чем все это кончится? Танцовщица станет госпожой, а Нилуфар — снова рабыней? Или…
Может быть, Нилуфар останется второй женой? Вдруг Хэку осенила счастливая мысль. Она завтра же нароет глины и слепит куклу, а потом плюнет на нее и бросит в отхожее место — пусть ее пачкают нечистоты. Так же погибнут красота и молодость этой дравидки! Когда египетская принцесса решила погубить красоту соперницы, старый звездочет советовал ей поступить точно так же. Рабыня принцессы, притаившись, все слышала и рассказала об этом своей подруге Хэке.