Она застонала, уже не беспокоясь, здраво ли он мыслил или забылся в страсти. Она забылась. Ее тело было в огне, Эви вскидывала свои бедра, чтобы встретить каждое его движение. Ее внутренние мышцы сжимались вокруг его восхитительной твердости. Прерывистый крик сорвался с губ Эви, постыдный, декадентский звук, который она никогда не ожидала услышать из своих уст. Не знала, что способна издать подобный звук.
А он все двигался на ней, толкаясь тяжелее, глубже. Спенсер скользнул рукой под нее, приподнимая ее с твердой земли, придвигая ближе к себе и своему проникновению.
Эви с шумом втянула воздух, сглотнула, цепляясь за его плечи. Она чувствовала себя так, будто ее раскрутили и подтолкнули вперед в великой гонке, в отчаянной погоне за чем-то неуловимым… до чего всего рукой подать.
Эви простонала его имя, звук вырвался откуда-то из глубины ее горла. Давление росло. Она куснула его за плечо, попробовав на вкус его теплую солоноватую кожу, когда ее тело взорвалось, распалось на кусочки, раскололось на тысячу осколков. У нее перед глазами кружились зайчики, и Эви была убеждена, что никогда снова не станет единым целым. Она навсегда останется такой, измененной, никогда не станет снова собой. Она рассыпалась на части.
Спенсер упал на нее, затем убрал руку из-под ее поясницы и, тяжело дыша, оперся на нее своим большим телом.
Они лежали там некоторое время, их тела вздымались и опадали от тяжелого дыхания. Эви чувствовала, как он пульсирует, все еще находясь полностью внутри нее.
Спенсер поднял голову с изгиба ее шеи.
— Эви?
— М-м, — она потянулась, чтобы легонько коснуться кончиков его волос, пропуская шелковые пряди сквозь свои пальцы, боясь того, какими могут быть его следующие слова. Могли ли они обладать властью разрушить это.
Он понял? Узнал?
— Я причинил тебе боль?
Ее грудь сжалась, кожу болезненно покалывало, словно иголками. Он знает, что нарушил ее девственность?
— Н-нет.
— Обычно я не такой… неистовый, — он издал резкий звук горлом. — Я, определенно, никогда не представлял, что наш первый раз вместе будет таким… на полу погреба.
Вздох с дрожью пронесся сквозь нее. Он не знал.
Эви потянулась рукой к его щеке, наслаждаясь трением его кожи о ее пальцы, чувствуя одновременно облегчение и ужас. Потому что Спенсер не знал.
Маленькая часть ее желала, чтобы он понял. Тогда правда выйдет наружу. Хорошо это, или плохо, но между ними больше не было бы никаких уловок. Пока ее тайна остается скрытой, Спенсер не знает ее. Никогда не узнает. Заставляя его верить в иллюзию, она поступает ничем не лучше его отца.