Вообще-то он согласился бы на предложение властей без всяких условий. Он хотел увидеть человека, заварившего ТАКУЮ кашу. А если позволит здоровье, то и помочь ему довести дело до конца. Возможно, речь шла вовсе не о человеке. Возможно, кое-что изменилось на уровне Орбитального Контроля.
Но Хасан напрасно беспокоился о никудышном здоровье. Искажение началось сразу же после того, как он оставил на бумаге отпечаток своего левого мизинца.
* * *
Хасан был в шоке всего несколько секунд. Обычно самые простые вещи — одновременно и самые убедительные. Он почувствовал, что рот снова полон зубов. Языку стало тесно. Исчез розоватый туман. До этого Хасан будто смотрел на мир сквозь раствор крови. Вместо набитого ватой манекена появилось тело, которое можно было контролировать, а это уже кое-что.
Изменились ракурс и перспектива. Он стал лучше слышать, оживилось обоняние. Черт, он уже начал забывать, что мир довольно шумное, разноцветное и ароматное место. Даже если это место представляет собой одиночную камеру в самой прочной тюрьме на свете.
Значит, жизнь взаймы? Сколько это стоит? Такую сделку он заключил впервые. Он еще не знал, кто является его благодетелем, но догадывался, что отработать должок придется. А если это интриги Мозгокрута? Тот ничего не дает даром…
Он посмотрел на идиота, зашевелившегося на полу. Внешне «рокировка» произошла совершенно незаметно. Телекамера зафиксировала только внезапный обморок заключенного. Сознание Резника было разделено так, что, с одной стороны, Хасан получил всю необходимую информацию, а с другой — номер шестьсот шестьдесят шестой мог просуществовать еще некоторое время в состоянии овоща.
Такой расклад вполне устраивал заключенного. Бывшего заключенного!.. У него на глазах его прежнее тело помочилось под себя. Огромное пятно расплылось на тюремной робе. Запахло мочой, и Хасан не отказал себе в удовольствии пнуть ногой мешок с костями, который бессмысленно таращил глаза и улыбался.
Хасан не пытался разобраться в мотивах. Ненависть к своей слабой, отмирающей оболочке — это совсем не то, что ненависть к самому себе. Тут был некий элемент очищения, освобождения, компенсация ущербности, не говоря уже о физическом превосходстве… Он пинал бедного идиота до тех пор, пока у того не начали лопаться розовые пузыри на губах. После этого Хасан спокойно собрал бумаги и сложил их в кейс, зная, что его срыв не остался незамеченным. Диагноз «нервное истощение» его вполне устраивал. И неизбежное взыскание тоже. Он нуждался в отпуске и свободном времени. Впрочем, его время уже ему не принадлежало.