Однако этим наши диверсии не ограничивались. Мы устанавливали мины на шоссейной дороге, на которых подрывались немецкие автомашины; почти каждую ночь во многих местах нарушали телефонную и телеграфную связь, вырезая по нескольку десятков метров провода и выворачивая столбы; нападали на заготовительные пункты молока, масла и яиц, уничтожали сепараторы, поджигали складские помещения и скирды нового урожая, предназначенного для обмолота и вывоза в Германию.
Диверсии, которые проводили мы и партизанские группы, действовавшие в этих же районах, нарушали нормальную работу фашистского тыла, задерживали железнодорожные перевозки и срывали заготовки продовольствия. Все это заставляло гитлеровцев нервничать и постоянно находиться в напряжении.
Фашисты, встревоженные диверсиями, приняли меры по усилению охраны. Чтобы обезопасить себя, они, систематически прочесывали ближайшие леса и рощи. На железкой дороге усилили патрулирование, ввели охрану железнодорожных переездов, возле мостов и будок соорудили дзоты, блиндажи, отрыли окопы. Пристанционные жилые помещения, в которых располагалась охрана, приспособили к обороне. Стены домов засыпали землей и обложили кирпичом. По обе стороны железной дороги на удалении ста-ста пятидесяти метров вырубили лес и кустарник.
Нам пришлось менять тактику проведения диверсий. Мины мы теперь закладывали непосредственно перед прохождением поезда, чтобы патрули не могли их извлечь.
Во второй половине августа я, Рыбинский, Стрелюк, Мурзин и Савкин забрали последние запасы взрывчатки и направились к железной дороге. Вышли западнее Бахмача. В том месте, которое мы выбрали для минирования, работала ремонтная бригада. Здесь же неотлучно расхаживали немецкие охранники. Видимо, гитлеровцы не доверяли ремонтникам из местных жителей.
Нам долго пришлось наблюдать, как на железнодорожной насыпи проверяли и закрепляли рельсы, заколачивали костыли и подсыпали землю под шпалы. Много прошло эшелонов на запад и восток.
Перед вечером рабочие ушли. Ушла и охрана. Но не проходило и двадцати минут, чтобы не появлялись немецкие патрули.
Мы дождались темноты и приблизились к насыпи. Выбрав удобный момент, когда патрули осмотрели путь и скрылись за поворотом, Стрелюк, Рыбинский и Савкин поползли на насыпь. Мы с Мурзиным остались для прикрытия. Медленно тянулись минуты…
Наконец путь заминирован, ребята соскользнули с насыпи, и мы отошли к лесу. Решили не уходить с этого места и проследить, какие будут результаты нашей работы.
Ждать пришлось недолго. Послышался грохот приближающегося состава. Мы затаили дыхание в ожидании взрыва. Мне всегда в такие минуты вспоминалась наша первая неудавшаяся диверсия.