— Да, но… — Я схватил глоток воздуха, вдохнул его, взял свой стакан и допил остаток виски. — Но в этом нет вины Алисии, — быстро добавил я. — Вот почему все это такой кошмар. Алисия здесь ни при чем. Я не хочу сказать… — Я поднес стакан к губам, но он был пуст. — Я хочу сказать, что я не импотент. Конечно, нет. У меня это получается не хуже, чем у любого другого парня. Тереза это доказывает. Я имею в виду — я пытаюсь сказать, что…
— Я понимаю.
— …я пытаюсь сказать, что у меня все в порядке, у меня все хорошо, со мной все прекрасно, это только… — К моему ужасу я понял, что не могу продолжать. Я больше не мог врать и не мог сказать правду. Я видел перед собой бутылку виски, но не мог к ней потянуться, потому что боялся дрожания рук, которое выдаст, насколько я расстроен. Кевин подумал бы, что я слишком жалок. Гомосексуалист станет меня жалеть! Господи, какой кошмар. Мне следует взять себя в руки, а иначе…
— Господи, иногда секс превращается просто в ад! — внезапно воскликнул Кевин. — Импотенция, фригидность, несвоевременная эякуляция, адюльтер, содомия и похоть, — как мы все это выносим? Я думаю написать мою следующую пьесу о том, как прекрасно быть евнухом. Давай еще выпьем.
Я кивнул. Струйка виски, наливаемая в мой стакан, заблестела, а затем раздался всплеск брошенных туда кубиков льда.
— Конечно, любой психиатр скажет тебе, — добавил Кевин, — что все эти проблемы поразительно широко распространены. Это потому, что никто об этом не говорит, так что каждый предполагает, что только на его долю выпадает такой ужасный опыт.
Я разом выпил половину своего виски. А затем осторожно спросил:
— Ты веришь в психиатров?
— Я думаю, что некоторым они помогают. Но для меня они также бесполезны, как Бог и Папа.
— Ты имеешь в виду, что они не могут тебе объяснить, почему ты гомосексуалист?
— О, они рассказали мне! Они объяснили мне во всех мучительных, нескончаемых, противоречивых подробностях! Все, что я могу сказать, Нейл, это то, что, истратив часы на исповедь священникам и целое состояние на психиатров, я не уверен, что вообще существует причина моих сексуальных предпочтений. И еще тебе скажу, что бы все эти люди на приемах с коктейлями ни говорили, Фрейд ответил отнюдь не на все вопросы. Я думаю, что человеческий ум устроен как адресная книга пяти районов Нью-Йорка, и хотя Фрейд проложил свой путь через Манхэттен и Бронкс, он не доехал до Бруклина, Куинса и Статен-Айленда.
— Хм, — сказал я. — Ладно, я сам, конечно, никогда не верил в психиатров…
— Они могут научить лишь одной полезной вещи — это слушать. Ты слышишь, Нейл?