Алисия наклонилась, будто она была в обмороке. Первой реакцией Джейка было броситься к ней, но затем он остановился, как бы решая, что делать.
— Ради Бога, Джейк! — сказал я резко, прервав разговор с адвокатом, который нес какую-то околесицу о взяточничестве, — положи Алисию на кушетку и позови ее горничную.
Джейк хлопотал над Алисией. Я повесил трубку и приказал подать машину к подъезду.
— Я сразу же вернусь, — сказал я Алисии, целуя ее. — Не беспокойся, я все улажу, нет проблем. Джейк, я позвоню тебе. Благодарю за помощь.
И я поспешил к Себастьяну, чтобы сдержать обещание.
Это было очень трудно, так как у оскорбленной женщины, проститутки с Вест-Сайда, был бумажник Себастьяна, в котором находились его водительские права с его старым адресом на Пятой авеню, но женщина оказалась очень разумной, когда поняла, что ей хорошо заплатят, и полицию оказалось легко убедить в том, что ее избил сожитель, когда застукал ее с Себастьяном. Никто не захочет зря тратить время, проводя расследование незначительного преступления, когда имеются куда более серьезные.
Когда я, наконец, остался один с Себастьяном, я сказал ему:
— А теперь можно пойти спать, если получится, но я хочу, чтобы ты был в моем офисе завтра в девять часов утра, и если ты опоздаешь хоть на секунду, ты будешь уволен.
— Ладно, — сказал Себастьян.
Я смотрел на него и молчал, через десять секунд Себастьян покраснел и пробормотал:
— Да, сэр.
Я резко повернулся и вышел.
Он постучал в дверь в девять часов и, поднявшись из-за стола, я провел его в другую комнату, бывшую моим рабочим кабинетом. Во времена Пола эта комната, выходившая на внутренний дворик, была обставлена как библиотека, в то время как дальняя комната, отделенная аркой, использовалась как изящная гостиная, где только избранные собирались ежедневно после обеда выпить чаю. Я упразднил эту традицию девятнадцатого века. Главная комната была обставлена теперь как строгий кабинет, а ближняя комната, как я узнал однажды, подслушав шепот младшего партнера, стала называться комнатой ужасов. В этой комнате я увольнял людей, убеждал принять мою точку зрения, доказывая, что банкир инвестиционного банка создан только для того, чтобы устилать золотом дорогу своих клиентов, но ни в коем случае не вмешиваться в их дела.
— Садись, Себастьян, — сказал я своему пасынку, который уже заранее болезненно побледнел.
Он неловко сел на кушетку, а я оставался стоять у камина, положив одну руку на каминную доску бледного мрамора.
— Ну, так что же? — спросил я резко.
Он кашлянул. Звук отразился от пепельно-белого потолка и неокрашенных стен. Ковер в комнате был стального серого цвета. За моими плечами цифровые часы мерцали красными огоньками, — время — источник жизненной силы — медленно уходило в бесконечность.