В дверь позвонили.
Мы продолжали уничтожающе смотреть друг на друга. Позвонили еще раз.
— Дьявол, — проворчала Тереза. — Кто там еще? — Она направилась в холл.
Я продолжал сидеть в кресле, тупо уставившись в одну точку, до меня смутно доносились голоса.
— Извините, я должна его видеть…
— Минутку! Какого черта…
— Извините, но…
Два моих разных мира стали тереться друг о друга, как мельничные жернова. Пятая авеню с ревом неслась вдоль Центрального парка, а я оказался зажатым на бетонной полосе посередине.
В дверях показалась Алисия и, пока я стоял, ничего не понимая, Тереза проскользнула мимо нее в комнату.
— Что происходит, черт побери? Если вы собираетесь выяснять отношения, то не обязательно это делать в моей квартире.
Я встретился взглядом с Алисией. Мое сердце начало биться медленнее, как волны на далеком морском берегу.
— Корнелиус, если Алисия собирается устроить сцену, забери ее, ради Бога, отсюда немедленно.
Алисия держалась спокойно, но на лице ее было горестное выражение.
Мое сердце начало биться тревожнее, как прибой на пустынном берегу.
— Христа ради, объясни, что все это значит?
— Сэм, — только и сказала Алисия.
Я все понял. Море обрушилось на меня, и все потерялось в реве волн.
— Что с Сэмом? — настороженно спросила Тереза. — Что он наделал?
Я не отвечал. Мысли унесли меня в другую эпоху. Колесо времени покатилось вспять, и я увидел Бар-Харбор и простого парнишку, протягивающего мне руку со словами:
— Привет, как славно встретить тебя!
Я побывал в банке на углу Уиллоу- и Уолл-стрит после того, как убийцы Пола перестреляли друг друга, и Сэм трясся вместе со мной, когда мы поднимали Стива Салливена на ноги. Я был на Пятой авеню в великое золотое лето 1929 года, когда казалось, что хорошие времена никогда не кончатся. Я танцевал с давно забытыми девочками, я был мертвецки пьян, я замечательно проводил время с моим лучшим другом, а где-то вдалеке звучали Миф Моул и команда, играющая «Александер Рэгтайм бэнд».
— По дороге домой у него случился сердечный приступ, — сказала Алисия. — Шофер сразу отвез его в ближайший госпиталь, но было слишком поздно. Он умер почти сразу.
Я опять подумал о Скотте, говорившем «Разве все это чего-нибудь стоит?», и теперь, оглядываясь на мою борьбу с Сэмом, понял, насколько она была бессмысленна. Все было бессмысленно, все наши планы мести друг другу, все наши пустые препирательства из-за власти. Да и сама власть в конечном счете бессмысленна: когда подходишь к концу жизни, никакая власть в мире не спасет тебя от грядущей тьмы.
Мой мир опрокинулся и разбился вдребезги. Если вся власть бессмысленна, то не имеет значения, в состоянии я быть отцом или нет. В конце пути нет разницы, была у тебя одна дочь или десять сыновей. И бесплодные, и плодовитые — все мы умираем.