Раздавшийся в холле дребезжащий звук дверного интеркома заставил нас сильно вздрогнуть. Стакан невольно дернулся в моей руке, и бренди расплескалось на стол.
— Оставайся там, где сидишь, — сказал Кевин, — я разберусь с этим.
Но я пошел за ним в холл.
— Да? — спросил он, нажимая кнопку интеркома.
Последовала пауза. Ничего не было слышно. Подойдя поближе, я услышал, как Кевин коротко ответил:
— Послушайся моего совета. Ты и так причинил неприятностей сегодня более, чем достаточно.
Я попытался вмешаться в разговор и спросил:
— Тереза?
Внизу в вестибюле кашлянул Корнелиус.
— Поднимись, — сказал я и прервал связь.
Кевин посмотрел на меня скептически.
— Ты уверен, что сможешь держать себя в руках?
— Да, я хочу его убить, но не буду этого делать. Теперь я даже рад, что находился в слишком глубоком шоке и не избил его прямо там. Ты прав, Кевин. должно же быть какое-то объяснение всему этому. Не могу поверить в это. — Я остановился, чтобы вытереть пот со лба, но в конце концов смог выговорить только:
— Я больше не работаю на Ван Зейла. Все кончено, так же как и дружба с Нейлом. Если бы я только смог взять с собой в Германию Терезу…
— Увезти Терезу в Германию?
— Да, я собираюсь работать в Европе. Они набирают банковских служащих для помощи при восстановлении немецкой экономики. Я собираюсь работать на новую Европу. Я все сделаю правильно.
— Но Сэм… Тереза не может работать вне Америки, в изоляции, в другой стране, языка которой она не знает!
— Но она не будет изолирована! Я женюсь на ней, конечно, я женюсь на ней. У нас будет милый дом с одной из таких современных кухонь, где она сможет готовить свои креольские блюда. У нас будет трое или четверо детей и… что ты так на меня смотришь?
Зазвонил звонок и, резко отвернувшись от Кевина, я открыл дверь. Корнелиус, холодный и учтивый, прошел мимо меня, не сказав ни слова, и остановился под центральной люстрой в холле. Его руки были глубоко засунуты в карманы брюк. Он съежился в своем велюровом пиджаке, словно на улице было ниже пуля.
— Сэм, пожалуйста, могу я поговорить с тобой наедине? — спросил он, не глядя на Кевина.
— Нет.
— Но…
— Нет, проклятье, нет! Прекрати спорить и пойдем в гостиную.
Мы прошли в гостиную.
— Тебе налить бренди? — спросил Кевин.
— Нет, спасибо. Кевин, какого дьявола ты влез во всю эту историю?
— Я могу задать тебе тот же вопрос! Мы не можем понять, каким образом ты и Тереза очутились в одной постели. Как это случилось?
Корнелиус повернулся ко мне лицом.
— Сэм, ты действительно хочешь обсудить нашу очень личную проблему в присутствии человека, которому женщины совершенно не интересны, и поэтому не понимающего ни слова из нами сказанного?