Новиков набрал напарника, тот первым сказал:
— Я уж понял, понял… Проблемы какие-то?
— Да. Проблемы, — ответил Новиков сипло; получилось очень искренне. Новиков давно заметил, что если говорить правду — получается какая-то ерунда с голосом, будто ты заранее подозреваешь, что тебе не поверят. А когда немного привираешь — голос становится крепче, уверенней, жёстче.
Проблемы у него были, конечно. Но позавчера. А сегодня у него не было проблем. Зато он точно не хотел работать.
— Лёш, я отпросился! — радостно доложился Новиков другу.
— И? — спросил Лёшка.
Новиков уже понимал, что ничем хорошим их разговор не завершится, но принять этого совсем не желал.
— Я к тебе зайду сейчас, я тут недалеко, — сказал Новиков и поскорее отключился.
Лёшка вышел на улицу через полчаса, не меньше. Новикова он будто бы не узнал, по крайней мере, лицо его было столь же одушевлённым, как если бы вместо лица вырос локоть.
Они даже не протянули друг другу руки поздороваться, и уж тем более не обнялись.
Постояли минуту молча, глядя, как едут машины.
Лёшка, приметил Новиков, не подёргивал плечом, будто его щекотный попугай потерялся.
— Я ничего не хочу, — сказал Лёшка.
— Почему? — спросил Новиков.
— Как ты себе это представляешь, — сказал Лёшка, — Я буду рассказывать, что кричал «Адвокат! Адвокат!» — а в это время… меня…
Лёшка долго молчал.
— Я просто буду жить дальше, словно этого не было, — сказал он.
— Тогда я тебе помеха, — сказал Новиков, — Потому что я — был.
Новиков направился во дворы, подальше от людей: откуда-то пришло странное чувство, будто его могут узнать со всем тем позором, что он нёс внутри. Даже не понятно, кто именно узнает, — какие-то прохожие, любые: «Смотрите, это тот, которого лупили бутылкой по лицу… У которого ботинок буквой „Д“ на спине…»
Если Новиков видел кого-то — тут же отворачивался, делал вид, что читает объявление на заборе… или садился, расправлял штанину, терзал шнурки. Так часто завязывал, что оборвал один. Пришлось уже всерьёз рваные остатки шнурка связывать между собой.
В виду того, что человек ходит по родному городу одними и теми же маршрутами, Новиков вскоре понял, что он направляется точно к себе на работу, куда вовсе не собирался.
Развернулся и пошёл в другую сторону.
Он вдруг понял, с кого стоит спросить. С неё всё началось. Это она ткнула в него пальцем из-за угла. В него и в Лёшку.
Через сорок минут Новиков стоял всё в том же дворе, где случилось убийство.
«Это ведь та же самая тётка, что увидела нас тогда… Когда мы с Лёхой сюда зашли вечером пьяные… Наверняка, она нас опознала. Из-за неё нас пытали!»