— На стул, — сказал ему опер.
Чертыхаясь, Новиков встал рядом со стулом, не решаясь присесть.
— На стул, — тем же тоном сказал ему опер.
— Объясните мне, пожалуйста, в чём дело? — бережно произнеся слова, сказал Новиков, и тут же физически ощутил, как быстро от ударов бутылкой опухло его лицо: казалось, что ему пришили лишний слой липкого, вислого мяса к щекам. Слова поэтому всё равно получились неряшливые и расхристанные.
— Позавчера вечером вы и ваш любимый товарищ — или кто он вам, подруга? — в два часа ночи, совместно, во дворе по адресу Сретинский переулок, дом девять, совершили убийство с целью ограбления. Такого же голубка как вы, кстати, и замочили — уж не знаю, были вы знакомы или нет. Ваша проблема только в том, что есть свидетельница убийства, которая в упор из окна смотрела, что вы там вытворяете. Как вам вообще в голову это пришло, я хер его знаю.
— Подождите, — скривился Новиков, борясь со своими щеками, которые становились всё больше и тяжелее, — Подождите! Какая подруга? Какой голубок?
— Вы друг друга можете сношать! — снова заорал опер, и, ухватив в кулак ворот новиковского пиджака, усадил его на стул, — Друг друга сношайте! А мне ты мозги не еби, у меня другая ориентация!
— Я не… — начал Новиков, поворачиваясь на стуле вослед оперу, который пошёл за бутылкой, поднял её, раскрутил, глотнул и снова закрутил. Газировки осталось гораздо больше половины.
Новиков это отметил. Он даже успел подумать, что если б газировки осталось меньше — его б не стали бить пустой бутылкой: не больно же ей.
Впрочем, вид у опера был настолько спокойный и отстранённый, что Новикову всё равно показалось: его больше не будут бить. В ту же секунду опер взял Новикова за волосы и с силой ударил бутылкой по уху.
Ухо завопило. В голове снова разгорелся тошнотворный костёр.
— Прекратите! — заорал Новиков, пытаясь выставить вперёд руки, но тут же словил бутылкой по губам; при чём опер, обходя Новикова, так и держал его за волосы, скручивая их в жгут.
Держа в ладони создавшуюся косицу, опер, примериваясь и с оттягом, трижды ударил Новикова по одной и той же щеке.
— Ааа! — дуром закричал Новиков, — Спасите! — он попытался избежать нового удара, толкнулся ногами, и, услышав чавкнувший хруст собственных волос, упал на пол.
Опер на секунду остался стоять с потным клоком в руке, — но тут же присел на колено, спокойно признав:
— Так даже удобнее!
Он уселся Новикову на грудь и, меняя руки, ещё какое-то время бил его бутылкой по щекам.
Вокруг летали новиковские волосы, налипая на бутылку, на стул, на руки и щёки опера, на лоб Новикова.