Я этим хочу сказать, что если надо было поругаться с кем-то, то я выступал смело, изучил их законы досконально. Вызубри, что ты имеешь право делать, а что нет. Имеешь право ругаться с полицейским или лучше промолчать. Иногда на этом тоже горели.
Второе — язык. Вы на меня не обижайтесь, но я лишний раз подчеркну: разведчику, нелегалу тем более, языком необходимо владеть в совершенстве. Язык твоей легендированной страны происхождения — это твое богатство. Если и допускаешь ошибки, то только такие, которые твоей легендой оправдываются. Все-таки русских людей, даже, казалось бы, в совершенстве освоивших иностранный, частенько узнают. Тут даже не в произношении дело — в артикуляции, в жестах, во внутренних нюансах.
И, наконец, не забывать о мелочах. Был у нас интересный момент. Пошли мы вскоре после приезда получать один документ для жены. Получили, и тут встает полицейский и мою Елизавету Ивановну поздравляет. Это мы забыли, что по новым документам у нее сегодня как раз день рождения.
— А вы выезжали уже мужем и женой? Или сочетались «законным» браком еще и там?
— Нет, по легенде и по жизни мы пара, — тотчас вступила в разговор Елизавета Ивановна.
— А как все-таки с детьми? Ведь они-то жили в Союзе.
— Сложный вопрос, — признался Михаил Исаакович. — По легенде у Елизаветы Ивановны был ребенок. Ведь в чем проблема: оказывается, врачи могут установить, имела ли женщина детей и даже сколько. Был у нас в одной из стран пребывания, где 1 ноября день памяти усопших, коллега, компаньон. Какое-то время работали вместе. Так однажды в этот грустный день он отыскал на кладбище заброшенную могилку умершего лет тридцать назад малыша. Наказал: на всякий случай — это «ваша», можете изредка приходить молиться.
— А сейчас вы с кем-то из своих коллег общаетесь?
— Редко. Замучили болезни. А тут у нас хорошие отношения с Павлом Громушкиным, с Вартанянами и другими людьми, которые в Ассоциации наших ветеранов.
Когда Внешняя разведка торжественно праздновала 75-летие, нас вывели на большую сцену, и мы остались там вместе с Евгением Максимовичем Примаковым, который тогда был директором нашего учреждения.
— Не приходилось встречаться в Москве или в Штатах с Леонтиной и Моррисом Кознами? Ведь вы были в США по легальной линии во время войны, а они в те годы добывали для СССР чертежи атомной бомбы.
— Может, им в чем-то и повезло. Нет, Коэнов-Крогеров я не знал, до засекреченного американского атомного центра в Лос-Аламосе мы не добрались. Но были некоторые другие достижения, о которых я умолчу.
Что вообще для разведчика наиболее важное? Слава?! Но она если и приходит, то только в результате провала. Так, быть может, лучшая награда и свидетельство успеха все-таки безвестность?