Роль, которую я играла, длилась на протяжении моей работы с мужем в течение двадцати лет — с 1950 по 1970 год.
В процессе нелегальной работы пришлось несколько раз изменять некоторые данные моей «биографии», которые всегда подкреплялись прекрасно сделанными документами. Например, однажды меня «сделали» двоюродной сестрой одного нашего нелегала, который умирал на посту, и нужно было сохранить не только его легенду, но и бережно сохранить его имя и по-человечески похоронить.
Другой раз к «биографии» пришлось добавить то, что я являюсь родственницей другого нелегала. Этот человек не давал долгое время о себе знать, и нужно было его найти.
Меня сделали полькой. Будто бы я родилась в Варшаве, в семье педагогов: мать — учительница, отец — учитель закона Божьего. Были даны фотографии и церковные документы, будто я была рождена в 1912 году, католичка. Мне пришлось учить не только польский язык, но и католические правила поведения — хождение в церковь, знать праздники, молебны.
По легенде был у меня ребенок, но в годы войны умер — это давало основание в каждом городе посещать католический костел и посещать кладбище. Все это делалось для окружения, чтобы доказать мое прошлое. Я подробно изучила польскую кухню, правила поведения. Много было нюансов в жизни, которые подтверждали мою легенду. Чтобы оправдать акцент в моем польском языке, сам Александр Михайлович Коротков внес коррективу: мать у меня была наполовину русская, то есть моя бабушка была русская. Это мне помогало в общении с поляками. Чтобы «обтесать» себя полькой, я жила в польской семье в Варшаве, где научилась многим мелочам в быту. Незабываемая пани Марыся, пан Владислав и их дочка Ванда навсегда останутся в моей благодарной памяти. Чистоплотность в доме, аккуратность во всех делах были во мне заложены с детства, поэтому их не удивляли мои хорошие качества как женщины.
Я должна была знать польский гимн и много песенок, которые как бы учила в детстве. И хорошо, что все это внимательно изучала, были случаи, когда мы в нужных компаниях собирались — обычно это были сборища всяких людей, выходцев из Германии, Швеции, Швейцарии, Америки и других стран — и каждый из присутствующих должен был спеть песенку своей страны. Такое происходило чаще всего в рождественские вечера. Когда доходила очередь до меня, я смело могла спеть рождественскую песенку, а в пасху — пасхальную. Все окружающие верили, что перед ними полька. Я входила в общество, не боясь, что меня уличат, что я «другая». Был только один случай, когда зоркая полька сказала мне: «У Вас русский акцент». На что я смело ответила: «Это от бабки, она меня растила, она была русская, прекрасная моя бабушка». Такой ответ умилил окружающих, а я перешла на другой разговор.