Автор возмущен домыслами: «Церковь якобы порождает ксенофобские настроения, поднимая приблизительно такой лозунг: если ты русский, то ты должен быть православным! А если ты не православный, то ты чужак! То есть церкви присваивается эпитет националистической».
Тут возникает несколько вопросов. С одной стороны, именно эти лозунги, да еще лживо ссылаясь на Достоевского, провозглашает, например, Никита Михалков. И не он один. Конечно, церковь не может накинуть платок на каждый роток рабов Божьих. Но этот лукавый раб слишком известная и вельмигласная фигура, и церковь в своих интересах должна бы отмежеваться от этой религиозно-русофобской демагогии миллионера. Нет, она предпочитает отмалчиваться, надеясь, видимо, на смягчение нравов через тысячу лет. В то же время, зачем вы, батюшка, подчеркиваете, что фамилия Сталина — Джугашвили. Ведь все же и без вас знают. Но вы настойчиво упираете! Какая тут цель, кроме одной совершенно очевидной — внушить читателям: чужак! Это не ксенофобия? Или вот вы острите: «Атеизм, он и в Африке атеизм». И тут вы хотите внушить: атеист — чужак! То есть шагаете по стопам помянутого богатея Никиты. А ведь вам могут ответить: «Вера, она и в бардаке вера». И даже такой факт. Вы многократно упоминаете в споре ленинградского писателя Андрея Столярова, у которого совсем иные взгляды на религию, чем у вас. И вы не только ни разу не назвали его по имени, но и не указали хотя бы первый его инициал — это выдает не одну лишь невоспитанность, тут и презрение к чужаку. Так вы обходитесь и со Сталиным.
«Большинство нашего общества, — читаем дальше, — исповедует православие». Если бы речь шла о большинстве верующих, то это было бы верно, а говорить так в целом обо всем нашем обществе, нет оснований. Автор и не приводит их.
Но тут же он сетует: «Религиозное чувство в народе и особенно в молодежной среде стремительно падает». А куда же тотчас делось «большинство общества»? Когда о падении религиозного чувства в народе в XIX веке писали Пушкин, Толстой или Чехов, а в XX — Розанов или даже генерал Деникин, то это было понятно: речь шла о немалой высоте религиозного чувства, что была до них и при них. Но о каком «падении» можно говорить ныне? С какой высоты — с советской? Как велика она была, тогдашняя высота религиозного чувства? Не разумнее ли говорить о падении нравственной закваски Советской эпохи, когда невозможно было все то, что ныне возмущает автора: «оккультизм, шаманство, эстетизация зла, нравственной вседозволенности, эротического разгула, карьеризма, безудержной развлекаловки» и т. д. Вы же не будете отрицать, уважаемый, что в Советское время все это было не только невозможно, но и немыслимо. Как и то, о чем вы почему-то умолчали: нищета, наркомания, болезни, проституция, беспризорщина, вымирание народа…