– А вы хотите после смерти отдохнуть, как мамонт в мерзлоте?
– Я бы предпочел прогуливаться по вечнозеленому саду! – съязвил автор «Сумерек экстаза».
– Один или с Лапузиной?
– Вдвоем интересней!
– Нет, мой друг, не прогулки вас ждут за гробом, а упорный труд! Мне, знаете, иногда кажется, на том свете мы все будем работать над ошибками.
– В каком смысле?
– В прямом. Допустим, вы умерли…
– Не надо так говорить! – вскричал Кокотов.
– А чего вы испугались? Между прочим, есть такая примета: если кто-то из съемочной группы откинулся, фильм непременно будет иметь успех!
– Да идите вы к черту! – взорвался несчастный литератор.
– Ну, хорошо, хорошо! Допустим, умер я. И попал, разумеется, в рай…
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Мне кажется, церковь не приветствует любовь втроем.
– Церковь приветствует любовь к ближнему, а способы этой любви и количество ближних можно выбирать по своему усмотрению. Не зря же нам дарована свобода воли?
– Ну, знаете, Дмитрий Антонович!
– Оставим этот богословский спор, коллега! Вы не Василий Великий, а я не Фома Аквинский. Допустим, я попал в чистилище…
– У православных чистилища нет. Это выдумки католиков, – тонко заметил Кокотов, активно воцерковлявшийся в последнее время с помощью книжки дьякона Тураева «Сто ответов оглашенному».
– Не привязывайтесь к мелочам! За гробом мы будем улучшать нашу земную жизнь.
– Как это?
– Элементарно, коллега! Вы совершали поступки, которые хотелось потом исправить? Например, в отношениях с женщинами?
– Совершал… – кивнул Андрей Львович и подумал о том, что, конечно, не надо было ему от Обиходов переезжать назад, к матери, – тогда, возможно, все бы потихоньку умялось.
– А теперь представьте, что прожитая вами жизнь – шахматная партия, и ее после смерти можно переиграть, исправив неверные ходы.
– Но ведь тогда это будет совсем другая партия!
– В том-то и дело! Каждый исправленный поступок рождает цепочку изменений в вашей жизни, и все эти бесчисленные варианты надо будет тоже переиграть, выбрав наилучший. Вам, коллега, и вечности не хватит. Какой там отдых! А самое главное, никогда нельзя сказать наверняка: вот сейчас, в данный момент, мы все еще тянем нашу первую, черновую жизнь или уже умерли и работаем над ошибками.
– Не понял?
– Что тут непонятного? Это как дубли в кино. Например, в предыдущем дубле вы психанули, выскочили из машины, и никакого кино с вами мы так и не придумали. А в нынешнем, 247-м варианте, исправленном и дополненном, вы остались со мной, хотя не уверен, что из-за сценария…
– Ну и зачем все это? – испуганно спросил Кокотов.