Впрочем, в моем переезде в Зальцбург явно есть и положительные стороны. С этим городом для меня не связаны воспоминания о детстве, об эмиграции. В Вене улицы иногда оживают, превращаются в каких-то диковинных чудовищ, открывают пасть — ам! — проглатывают время, и я вдруг вновь оказываюсь ребенком во враждебном окружении, среди людей, язык которых я не понимаю и которые думают не так, как я. То вдруг давным-давно снесенные дома вырастают из-под земли, то мимо проплывут какие-то призраки из прошлого. Вот так ищу знакомое, привычное, и каждый раз мной овладевает какое-то странное смятение, причем всякий раз, когда я этого меньше всего ожидаю. Пусть же Зальцбург станет для меня мирным, успокоительным фоном, без всякого прошлого, безгласной декорацией из камней, гор и лесов.
Мимо все быстрее пролетают однообразные поля, маленькие деревеньки, смущенно сбившиеся в стайку вокруг церкви со шпилем. Череда холмов неожиданно сползает куда-то вбок, рельеф разглаживается. Я засыпаю.
«Дамы и господа, через несколько минут мы прибываем на главный вокзал города Линца. Лейдиз энт джентльмен, ви вилл шоортли биэррайвинг ет Линц».
«Где ж твой дом, как не в Вене? — приставали ко мне друзья. — Ты даже говоришь на венском диалекте как венец!» Но я невольно вспоминаю один случай из моих студенческих времен.
Дело было в Вене. В трамвай зашел какой-то иностранец, очень смуглый. По-немецки он говорил с сильным акцентом. Вступил в отчаянную схватку с автоматом для продажи билетов, но автомат ему билет упорно не продавал. Тогда он обратился к водителю. Тот принялся объяснять: «Сперва нажмите на кнопку и только потом опускайте монеты в прорезь…» Трамвай стоял, пассажиры роптали, ведь было это утром, в час пик, когда все едут на работу. Какой-то тип стал ругать иностранцев: они, мол, даже общественным транспортом не умеют пользоваться. Раньше я в таких случаях молчал и не вмешивался. Но тогда у меня лопнуло терпение, я с руганью накинулся на типа, поносившего иностранцев, и обозвал его расистом. Мой противник в долгу не остался, разгорелась перепалка, и вдруг мой оппонент потянул меня за рукав и произнес: «Слушайте, мы же оба венцы, неужели мы будем из-за какого-то пришлого ссориться?»
Родители не уставали повторять, что вот, если бы я переселился в Париж, Амстердам или Монреаль, они не сказали бы ни слова. Но в Зальцбург-то зачем? Отношения отношениями, но стоит ли ради них уезжать из Вены — подумать только, из Вены! — и бросать хорошую работу. А потом, испокон веков женщина переезжала к мужчине, а не наоборот. Лучшие годы жизни растрачу попусту, в скучном маленьком городишке.