- Ну как, в курсе всего, что творится в мире?
- А-а, ты про это. Смотрю. Скажу тебе одно: везде бардак и полный беспредел. Как ни западло признавать, но при усатом был порядок. Всех строил, и ту же Америку. А сейчас те, кто наверху, ведут себя хуже петухов опущенных. Ладно, пришли.
К ним подошли несколько мужиков в одинаковых серых рубахах и с физиономиями, про которые когда-то смачно сказал писатель Микки Спиллейн: «По этой морде били всем, кроме ковша от экскаватора». Подошли молча, ожидая указаний своего пахана.
- Приведите ко мне попа.
И всё, коротко и ясно (Андрей с облегчением понял, что не ошибся в расчетах). Да, дисциплина здесь была еще та. Замешанная на страхе, конечно, но все-таки дисциплина.
- Заходи, гость дорогой. Хотя, насколько дорогой - посмотрим.
Обстановка в доме Седого навевала тоску: все какое-то корявое и немаркое, без радости. Сказать, что все добротное - тоже нет. Большая комната, в которую они прошли, видимо, была гостиной. Седой кивнул на стул за столом в центре. Сразу после скрипа стульев в комнату вошла поблекшая женщина неопределенного возраста и молча замерла у дверей.
- Сооруди чего-нибудь пошамать побыстрей.
Женщина также молча удалилась.
Старый вор включил настольную лампу и направил абажур в лицо Андрею. Тот не отвел взгляд и даже не зажмурился.
- Ну давай, рассказывай. Чем же этот молодой попик такой козырный, что из самой Москвы за ним присылают матерую ищейку?
- У него в Москве на самом верху есть родня, которая за него беспокоится. Они прислали меня. Договориться. Договоримся - все будет хорошо. Не договоримся - все будет плохо.
- Та-ак. Пугаешь. Берешь на понт. Так ведь я давно уже не малолетка какая, чтоб меня на дешевый понт брать. Поясни, что значит «хорошо» и что значит «плохо».
- Давай начну с «плохо». Плохо будет, если священник не вернется хотя бы в поселение. Пусть не в Москву, но хотя бы в поселение. Это минимум. Целый и невредимый. Если этого не будет, в Москве обещают вспомнить о забытом в 1953 году лагере и всех, кто здесь сейчас находится. Поднимут архивы, пришлют роту НКВД, потом сперва прижмут хвост местным силовикам, которые вас тут крышевали, а потом зачистят и вас самих. Где ж тут дешевый понт? Все будет по-взрослому.
Как старый бандит ни хорохорился, но при словах «архивы» и «НКВД» он едва заметно побледнел и пару раз дернул кадыком.
В дверь тихо постучали. Видимо, прислуга принесла еду.
- Неси!
Через минуту стол был уставлен грубой, но сытной пищей: посреди стола чугунок с дымящейся вареной картошкой, рядом - большая миска соленой капусты, миска с огурцами и зеленью, на разделочной доске - крупно нарезанное сало, в плетеной плоской корзиночке на чистой тряпице белели десяток отваренных яиц. Дополняла стол ароматная краюха хлеба и литровая бутыль мутной сивухи.