Джонни захихикал:
— Вроде того, начальник. А что, не имею права?
— Имеешь, имеешь…
— Куда мы едем? — Джонни развалился на сиденье. — А, Клещ?
— Едем в одно место. Поговорить надо, Джонни. Я тобой недоволен последнее время. Ты не догадываешься почему?
— Не догадываюсь, начальник. Я хороший. Что не нравится?
— В первую очередь, не нравится, что за нами хвост.
Джонни завертелся на сиденье, заглядывая себе за спину:
— Какой, мать твою, хвост? Никакого хвоста нет. Кому я нужен? Это за тобой, может быть, хвост!
— Вот мы сейчас и проверим, — сказал спокойно Клещ, затормозив на стоянке у супермаркета. — Пошли.
— В магазин? — снова хихикнул Джонни.
— Почти. Вылезай.
Они вышли на залитую электрическим светом улицу, и Джонни наконец понял, куда тащит его Клещ.
Старику Мартину чудом удавалось содержать свое заведение. Бар, если это слово подходит к некоему подобию клуба безработных и совершенно, даже на вид асоциальных типов, находился напротив сверкающего толстым стеклом и белым металлом супермаркета, где отоваривались добропорядочные жители района. Жителям соседство с притоном в чистом его виде было малоприятно, и создайся такая ситуация в каком-нибудь другом районе, где было бы больше коренных нью-йоркцев, давно бы уже пришлось Мартину искать новое поле деятельности. Здесь же, в ближайших к супермаркету блоках, жили большей частью эмигранты, приехавшие в Штаты недавно и не озабоченные еще наведением порядка в своем теперь городе. Им бы у себя в доме порядок навести…
Они вошли в знакомое до последней пепельницы заведение — Джонни был здесь завсегдатаем. Клещ наведался сюда впервые, но имел в своем личном архиве множество видеозаписей, сделанных в баре агентами, более ответственными, нежели идущий сейчас впереди него. Краем глаза он заметил, что автомобиль, привлекший его внимание в момент встречи с Джонни, тормознул возле супермаркета.
Они присели за столик у окна — обычный, на четверых, как в любом провинциальном «Макдональдсе», только не в пример им грязней. Рядом со стойкой бара стоял маленький усилитель, на котором сидел реликт Бруклина Бил Бергман — пятидесятилетний алкаш в джинсах, ковбойской шляпе, клетчатой грязной рубахе и сапогах со шпорами. Билли был единственным артистом, работавшим у Мартина, с его маниакальным пристрастием к музыке кантри. Пел, если это можно называть пением, Билли за выпивку и больше вроде бы ни в чем, собственно, и не нуждался — организм его уже давно перешел на своеобразный обмен веществ и, кажется, не имел потребности ни в женщинах, ни в тепле, ни в твердой пище.