Взгляд Клиффа потеплел, он осторожно погладил ее по плечу.
— Я говорю все это не для того, чтобы вызвать у тебя сочувствие, — запальчиво продолжила она. — Я принимаю своих родителей такими, какие они есть, и не боюсь, как видишь, признаться тебе, что в моей семье далеко не все обстоит благополучно. Почему же ты не хочешь поделиться со мной? Это даже как-то нечестно.
Ардан прикрыл глаза, пробурчав что-то нечленораздельное. Ей показалось — он промолчит хотя бы из упрямства, но Клифф вдруг заговорил:
— Моей матери было шестнадцать, когда она забеременела. Мой отец учился тогда в выпускном классе и ему не нужна была ни жена, ни семья, ни ребенок. После окончания школы он сразу записался в армию и уехал из города. Больше о нем никто ничего не слышал, пока ни пришло сообщение о его случайной гибели на военных маневрах…
Он отпил глоток воды, словно его мучила горечь во рту, и тем же монотонным, ровным голосом продолжил:
— Моя мать сама в сущности была ребенком, куда ей было справиться с новорожденным, поэтому она перекинула меня на руки бабушке.
— И ты больше никогда не видел ее?
Клифф горько усмехнулся.
— О, она порой появлялась и так же внезапно исчезала. Каждый раз, навещая нас, мать клялась, что в следующий приезд останется с нами насовсем. Этого так и не произошло. Она часто садилась за руль нетрезвая и однажды все кончилось для нее навсегда…
— А твоя бабушка? — тихо спросила Джул, переполненная печальными подробностями жизни Ардана, о которых не подозревала.
— Бабушка была послана мне Богом! Она приняла меня под свое крыло и научила всему… Знаешь, я до сих пор помню ее колыбельную, — улыбка озарила лицо Клиффа. — В нашем доме никогда не водилось много денег, но всегда ощущались тепло и любовь… Она умерла, когда я кончил последний курс университета… Могла бы еще пожить, ведь ей не исполнилось и шестидесяти…
— Жаль, — искренне, взволнованно произнесла Джул.
— Мне тоже. — Клифф поднял на нее глаза. — Знаешь, о чем я сейчас подумал? Ты наверняка понравилась бы ей. У вас много общего — те же решительность, требовательность, упорство, если не сказать упрямство… Но она была помягче. Не мягкотелой, а именно мягкой со всеми…
Если бы Ардан мог сейчас заглянуть в душу Джул, переполненную сочувствием, состраданием, ласковой нежностью! Ей хотелось приголубить этого взрослого мужчину с глазами много страдавшего мальчика. Словно рухнул какой-то барьер, ее тянуло к нему, причем это было не голое физическое влечение. Она сознавала, что очень близка к тому, чтобы без памяти влюбиться, более того, это открытие отнюдь ее не пугало. Впервые в жизни Джул Фостер готова была рискнуть своим сердцем.