Она вопросительно подняла глаза на Анхеля, и тот объяснил, что написал для нее на поверхности ракушки стихи, которые можно прочитать лишь с помощью лупы. Рассказал о своей любви к раковинам и приложил Conus litteratus к уху Эстрельи, чтобы она услышала шум моря. Эстрелья закрыла глаза, и ей показалось, что она слышит даже крики чаек, что внутри раковины шумит целое огромное море. Как могло оно там уместиться? Как может уместиться столько чувств в одной душе? Она стала разглаживать оберточную бумагу, снова и снова перечитывая написанную на ней фразу из книги по дзен-буддизму. Потом, воспользовавшись возможностью, завела разговор о медитации и обо всем, о чем Фьямма советовала ей побеседовать с Анхелем.
Эстрелья говорила так, словно была специалистом в этих вопросах, хотя на самом деле совсем в них не разбиралась — она просто купила заранее книгу, вычитала оттуда несколько рекомендаций и теперь с видом знатока пересказывала их Анхелю, который слушал ее как зачарованный. В своей новой ипостаси он чувствовал себя новорожденным. Он жадно впитывал все, он был готов экспериментировать, набираться нового опыта и новой мудрости. Так ему легче будет создать нового себя. Свободно живущего и чувствующего.
Эстрелья удивлялась сама себе — она с такой легкостью рассуждала о совсем неизвестных ей предметах! Она ни за что не открыла бы Анхелю правду о том, что никогда не занималась медитацией, и уж тем более, что ходит к психоаналитику, которая и дает ей советы, как вести себя. Она объясняла Анхелю, как правильно дышать. По ходу дела она взяла его руку, положила себе на грудь и начала показывать, как нужно вдыхать и выдыхать. Она спросила, чувствует ли он, насколько глубоко ее дыхание. Он кивнул в ответ, но на самом деле чувствовал не только ее дыхание — он чувствовал ее всю. Ее тело, ее душу. Дыхательные упражнения должны были бы успокоить его, но пульс у него, наоборот, участился. Он чувствовал, как кипит в нем кровь. Им снова овладело неудержимое желание раздеть Эстрелью. Его не останавливало даже то, что они находились в часовне Ангелов-Хранителей. За статуей святой Риты, безнадежно глядящей на стоящего напротив святого Антония. Рука Анхеля скользнула ей под блузку.
Он жадно целовал ее, торопливо расстегивая непослушные крючки. И впервые коснулся ее обнаженной груди. Эстрелья чувствовала, что теряет сознание. Она больше не могла ждать. Не желая совершить святотатства, Эстрелья, как могла, застегнула пуговицы на блузке и пригласила Анхеля к себе. Реки желания должны были наконец слиться в одно море. Так дальше продолжаться не могло. Иначе они оба умрут от любви. Но Мартин не был готов к физической измене. Образ Фьяммы стоял перед ним, не позволяя ему пойти навстречу желанию, которое сжигало его. Сердце его рвалось к Эстрелье, но разумом он был с Фьяммой. Что ему делать?!