— Да посмотри ты, дурья твоя башка, — возмущенно возопил я.
— Да видел я, видел, не переживай так. Подумаешь, плавник, эка невидаль!
— Не просто плавник, а плавники, настоящие плавничища!
Стюарт только хмыкнул:
— Уже минут десять вокруг нас воду чертят, пока ты в своем астрале зависал!
— Надо же, какие здоровенные. Интересно, что под ними?
Два огромных треугольных волнореза описывали позади нашей лодки круги и восьмерки. Здоровенные такие, что воображения не хватает, дорисовать весь облик этих морских хищников. А может это рыбки, величиной с ладошку, просто все в плавники пошли. Как карлики, в корне удавшиеся.
— Акулы. Поболе нашей пироги будут, — невозмутимо произнес рулевой.
— А на пирогу-то нашу они не позарятся?
— Да вообще-то очень редко они на лодки бросаются.
— А может это какие-то неправильные акулы, грызущие все, что ни попадя?
— Что ж, поживем — увидим.
Я даже поежился. Соседство нельзя было назвать приятным. Конечно, с борта парохода за ними наблюдать интересно, можно даже развлечения ради побросать в них чего попало. Старшего механика Зандера, например. Да нет, отравятся желчью, непереработанным спиртным и навозом.
— Во вторую мировую войну где-то здесь поблизости настоящие акульи столовые существовали. Со всех океанов приплывали попировать американскими, ну и японскими летчиками и моряками. И ведь что интересно, набивали свои утробы по самое нехочу, а некоторых людей принципиально не трогали. Всех, плавающих в округе, выедят поголовно, а некоторых оставляют, игнорируют.
— Невкусные, наверно были.
— А как определишь, вкусные или нет, если даже кусочек не отведать?
— Может они запах издавали какой-то, для акул неприятный.
— Все возможно.
— Нашего Зандера тоже, наверно, не съели бы.
— Этот сам кого хошь бы сожрал.
— Кстати, почему бы нам не перекусить чем бог послал?
— Не имею сил на возражение.
Акулы, словно обидевшись, что их собирались Зандером травить, резко потеряли к нам интерес и сгинули врассыпную. А я подсел поближе к стойкому рулевому, создал из опрокинутого ведра маленький импровизированный столик, и начал заниматься сервировкой. На сей раз бог нам послал: почки заячьи верченные, рябчики в клюквенном соусе, стерлядка под столовое вино номер 27, икра красная, черная и заморская — баклажанная. Да, вкуснотища. Но столовое ведро — не повод для романтики. Поэтому наша добрая еда потерпела волшебное преображение в колбасу копченную, сыр в ломтиках, хлеб в пакете и запаянную в целлофан воду, почти стакан по емкости. Такой воды у нас было превеликое множество, впрочем, как и брикетов твердой питательной присладковатой субстанции, которую с удовольствием грызут собаки. Это уже из спасательного рациона, позаимствованного из фрифол — бота. Колбасу и сыр надо было подъесть побыстрее, чтоб не успела испортиться. И мы в этом преуспели. Даже странно было, как это мы не догадывались, что так проголодались! Огрубели, чувства притупились.