— Его зовут Кнут Йенсволь, он живет на улице Гнейсвейен, дом восемь. Прямо тут, внизу, по склону.
— Большое спасибо, — сказал Сейер, приподняв брови. — Я вот думаю кое о чем, — продолжал он. — Может быть, Анни схватили днем, пока мы сидели в доме на Гранитвейен, в нескольких минутах ходьбы, и волновались за Рагнхильд. Позвони Пилстреду. Спроси Снуррасона, не может ли он немного ускориться.
Скарре взял мобильный телефон Сейера.
— Просто нажми на четверку.
Скарре нажал на клавишу, спросил Снуррасона, снова подождал… и дал отбой.
— Что он сказал?
— Что холодильник полон. Что каждая смерть трагична, что бы ни явилось ее причиной, и что целая толпа людей ждет возможности похоронить своих любимых, но что он понимает нашу озабоченность и просит тебя прийти через три дня за предварительным устным заключением. Письменного придется подождать.
— Ну-ну, — пробормотал Сейер. — Не самое худшее, что можно услышать от Снуррасона.
* * *
Раймонд размазал масло по лепешке. Он сконцентрировался на том, чтобы она не сломалась, далеко высунув язык изо рта. Сейчас четыре лепешки лежали друг на друге с маслом и сахаром между ними; рекорд у него был шесть.
Кухня была маленькая и очень уютная, но сейчас в ней царил беспорядок после готовки. Еще один бутерброд был приготовлен для отца — батон без корки с топленым салом со сковороды. Когда они поедят, он должен помыть посуду, а потом он, как обычно, подметет пол. Он уже вылил отцовскую бутылку с мочой и наполнил кувшин водой. Сегодня солнца не было видно, все казалось серым, и пейзаж за окном выглядел грустным и плоским. Кофе вскипел три раза, как и положено. Раймонд положил пятый бутерброд наверх и остался очень доволен. Он как раз собирался налить кофе в отцовскую кружку, когда услышал, как перед дверью останавливается автомобиль. К своему ужасу, он увидел, что это полицейский автомобиль. Он остолбенел, отпрянул от окна и забился в угол гостиной. Наверное, они приехали забрать его в тюрьму! А кто тогда будет заботиться об отце?
Снаружи во дворе хлопнули дверцы, и он услышал голоса, сосредоточенное бормотание. Он был не уверен, сделал ли он что-то плохое, не всегда было приятно это знать, так он считал. Он застыл на месте и затаился, пока они стучали в дверь. Они не собирались сдаваться, они стучали и стучали, называя его имя. Отец мог их услышать. Он начал дико кашлять, чтобы заглушить стук. Через некоторое время все смолкло. Он все еще стоял в углу гостиной, рядом с камином, когда увидел лицо в окне гостиной. Высокий седоволосый человек поднимал руки и махал ему. Он это делает, чтобы выманить меня наружу, подумал Раймонд, и сильно замотал головой. Он крепко вцепился в камин и еще сильнее вжался в угол. Мужчина снаружи выглядел милым, но это не означало, что он добрый. Такие вещи Раймонд выяснил для себя давно, он не дурак. Через некоторое время ему стало страшно, он выпрыгнул на кухню, но там в окне оказалось еще одно лицо. У второго полицейского были курчавые волосы и темная униформа. Раймонд чувствовал себя котенком в мешке, на которого только что вылили холодную воду. Сегодня он не выезжал на автомобиле, микроавтобус все еще не хотел заводиться, так что дело было не в этом. Это наверняка связано с теми вещами наверху, у озера, отчаявшись, подумал он. Он еще постоял, раскачиваясь на месте. Через некоторое время вышел в коридор и начал опасливо смотреть на ключ, торчавший из замка.