Шахт не жаждал встречаться с репортером. Незадолго до этого он вышел из тюрьмы, но, как и другие люди с похожим прошлым, не был склонен к враждебности. К тому же у него создалось впечатление, что Стивенсон находится в хороших отношениях с новыми индонезийскими вождями. От западных немцев в то время можно было ожидать самой деятельной поддержки. Курт Майер, генерал, возглавлявший танковую дивизию гитлерюгенда, был первым человеком, представившим Стивенсона Скорцени, а теперь и Шахту. Майер, приговоренный к смерти за истребление канадских военнопленных, стремился, как бы во искупление вины, оказывать любую помощь.
Стивенсон встретился с Шахтом в отеле «Капитолий», окна которого выходили на грязные каналы Джакарты. Вокруг роились малярийные комары, а от коричневых вод, загрязненных отбросами и фекалиями, распространялось зловоние. На открытом воздухе женщины, развязав саронги, омывали упругие груди. Неподалеку мужчины и мальчишки мочились, словно хвалясь друг перед другом живописными струями. Воздух в отеле был спертый. Над головами поскрипывали вентиляторы, то и дело оттуда сыпались электрические искры. Стивенсон процитировал индонезийскую поговорку, намекая на грязный канал: «Хорошие микробы поедают плохих микробов, если Вы не вмешиваетесь». Шахт устало глядел на Стивенсона, покачивая маленькой головой на костлявой шее, уголки его рта были опущены. Ходить вокруг да около не имело смысла, Стивенсон спросил напрямую, что известно Шахту о так называемом Братстве.
Вопрос явно испугал Шахта. Стивенсон быстро добавил, что не собирается публиковать его ответы. «Для Шахта, наверное, не новость, — пояснил Стивенсон, — что сохраняется постоянный интерес к подобным группам, например к «Кругу друзей»».
Шахт заметно напрягся при упоминании этого источника дополнительных доходов Мартина Бормана, созданного преемником и главным соперником Шахта — Мартином Эммануэлем Функом.
Стивенсон продолжал: «Функ рассказал следователям, что «Круг друзей» распался сам собой, но сейчас в задачу Братства входит поддержка Бормана».
Голубые глазки Шахта забегали за стеклами очков. По его подбородку стекала струйка пота. Стивенсон с утра страдал от тропической жары, но Шахт, одетый, как голландский колонизатор, в открытую рубашку и шорты, не проявлял никаких признаков дискомфорта.
— Функ так сказал?
— Так об этом докладывали.
— Функ всегда был дураком! — Шахт откинулся в кресле. — «Круг друзей» был источником денег, причем не благодаря Функу.
— А Братство?
— Я ничего не знаю о немецком Братстве. Я тут нахожусь по делу. Война уже далеко в прошлом.