1984 года родного сына Дона, самого верного защитника народных традиций, депутата, «Михал Лександрыча», автора книг, в которых по капле соединились в героях черты их родственников, отцов, дедов, соседей, станичников.
Калитка домашнего кладбища открыта; какая‑то женщина с хутора привела мальчика, перекрестилась и вытерла концом платка слезы… Еще раз вспомнишь слова П. В. Палиевского на конференции: «Идея Шолохова, что писатель должен жить среди народа, восторжествовала…»
Они жили здесь вместе.
В гостиничном номере москвичей — литературоведов до ночи утешал нас житейскими случаями Гр. Ив. Щ — в. Вот один из них:
Утром повез нас второй секретарь райкома в хутор Лебяжий, в тот по «Поднятой целине» Гремячий Лог, где Давыдов, Нагульнов и Разметнов собирали когда‑то казаков в колхоз и где бедокурил дед Щукарь. Поездка незагаданная, но запомнится навсегда. Мы завернули прямо ко двору бывшего кучера Давыдова — Николая Ивановича Лёвина. Хутор Лебяжий, в самом деле, в логу. За лесочком Дон. Точка в «Поднятой целине» поставлена давно, а жизнь продолжалась. Некоторые персонажи еще коротают свой век. Мелькнул или не мелькнул кучер в романе — неважно; главное, что этот человек возил целый год прототипа Давыдова. И дом Давыдова еще цел. Вторая жена Николая Ивановича, казачка хутора Кружилинского, Антонина Никаноровна, угощала нас в ограде капустой, сырыми яйцами, белым хлебом, а сам хозяин вынес поллитровочку. Прямо со двора виден холмик, на котором в 30–е годы стоял дом Николая Ивановича. Сейчас там лишь две груши и яблоня. Вокруг тишина и запустение — хутор в кои‑то сроки был объявлен… неперспективным. Забыли даже о том, что глупыми действиями убивают идею «Поднятой целины». Теперь, чтобы спасти его, срочно ставят длинные блочные дома. Я побежал снять на пленку ветхий курень с пустым огородом (избушку на курьих ножках), до того ветхий, хрестоматийный, что, казалось, это и есть уцелевший курень деда Щукаря. Третью книгу — с войной, разрухой, бесхозяйственностью, дописала сама жизнь. Поговорили о Шолохове, он всегда заезжал сюда по дороге на рыбалку. Как ни тяжело порой, но надо жить в местах детства! Надо жить писателю с одними же людьми до старости. Коренные (донские ли, кубанские) писатели счастливее меня. Они не знают, что такое ходить по улицам, где у тебя не было детства. Счастливее меня и Николай Иванович, и секретарь райкома, и парни, и девушки из станичных ансамблей, и женщины, пугавшие в шесть утра комаров зелеными веточками, и продавщицы, выкуривавшие тех же комаров дымом, и молодые хозяйки на крыльце причудливой хаты (за двором гостиницы), и Гр. Ив. Щ — в.