О ПРАВДЕ ТВОРЧЕСТВА И «ИСКУССТВЕ» КРУГОВОЙ ПОРУКИ
Каждое утро я покупаю местные газеты. Я здесь живу, и мне интересны новости кубанские. Все, даже плохонькие стихи, очерки, рассказы пробегаю с любопытством. Когда еще работал под Анапой, то раз в неделю ездил в городок набрать кубанских газет да спросить о
свежем номере литературного альманаха. Интерес к местной культуре с тех пор не утратил. И как бывает жаль, когда надежды на откровение не оправдываются. Глухую провинциальность ловлю даже в интонациях дикторских голосов; любительским уровнем помечены стихи, рассказы, очерки о тружениках села. Почему? Почему кубанская культура напоминает о себе не южным своеобразием и яркостью, а серым приблизительным светом, почему не стремится она подравняться к строю культуры всесоюзной, обогащающей наши чувства?
Многим заметно это культурное отставание. Но задумываемся ли мы над тем, каковы причины?
В центральной прессе почти ежедневно читаю статьи о проблемах искусства, которые нарастают в своей остроте и откровенности непрестанно. Так и должно быть, потому что течение времени несет в своем потоке не только суда с высокими мачтами, но и сырые бревна, и мелкие щепки.
Однако вдали от столицы махрово еще цветет квасное великодушие круговой поруки. В теплых снисхождениях к самим себе, в сговорщеских узах мы ко всему средненькому привыкли, и никак у нас не прорвется громкий голос самокритики.
Едва допустит нас судьба к заветным подмосткам искусства, мы вскоре же забываем, для кого пишем, играем, поем, рисуем. Мы без боязни закисаем в своей среде, на нее лишь оглядываемся, ее произвольными оценками дорожим и помаленьку перестаем чувствовать, как нас воспринимает народ. И оценки‑то себе и друг другу даем все чаще с какой‑то (заведенной со всеобщего молчаливого согласия) скидкой.
Но если нет скидок на провинцию в добывании хлебушка насущного, то не может быть скидок и в накоплении хлеба духовного!
Как‑то я присутствовал на обсуждении новой работы одного нашего талантливого музыканта. Собрались в уголке филармонии, небольшим числом, но это был цвет нашего музыкального общества, во всяком случае — его актив. Началось и шло обсуждение скованно и даже непрофессионально, напоминая многие разговоры такого рода в том числе и в Союзе писателей. Не только по речам, но и по глазам молчавших легко было заметить, что истины никто касаться не хочет. Стало ясно: в этой среде правду о творчестве мастера задеть невозможно. Почему?
Здесь торопливо заседают вечные сторонники и вечные противники; здесь вокруг музыкального искусства топчутся две группы, которые сферу искусства берегут как средство своего благополучия, и их творческие «успехи» (в итоге житейские) очень часто зависят от пресловутой, давно сложившейся расстановки закулисных сил, самим искусством ничуть не озабоченных. В этой среде профессиональная правда вздымается лишь как обвинение в ссоре, как прекрасный случай сокрушить противника.