«Письмо твое я получил, которое написано на зеленом листочке. Рассуждения твои меня весьма утешают. Если бы такие соображения, в отношении нашего настоящего положения, были и во всех твоих братьях, что мы для вас пожертвовали всем своим состоянием, здоровьем, не имели ни одного дня покойного всю жизнь, заботились, трудились, все переносили, терпели, хлопотали, как бы вас лучше образовать, сделать умными, чтобы впоследствии вам легче нас было жить… Антоша! Мне передают, что будто ты и мамаша исхудали. Это отчего так? Сам же ты пишешь мне: папаша, мужайтесь и крепитесь, бодрствуйте и молитесь. Ну я так и делаю» (6—7 июня 1876).
Трудно сдержаться, чтобы не процитировать еще одно письмо Павла Егоровича:
«…Мы боимся за тебя, как бы ты в отсутствии нашем не испортил своей нравственности, за тобою некому следить, как ты живешь, и своя воля может молодого человека спортить, повторяю я мой совет, который прийми с любовью, ты, во — первых, не гордись ни наукою, ни
званием перед другими, считай себя попроще всех, даже ни с кем не заводи спора, и тогда в глазах других себя поставишь умным и дельным…» (12 января 1878).
Вот вам и лавочник. Сколько народной мудрости, отцовской прямоты, нежности и твердости характера! У народа и сейчас нужно учиться писателю. Ни слова просто так, все к делу, с пользой и умом! Только так можно расти в искусстве. И в самый раз спросить самого себя: для чего я пишу? Для кого? Тот не писатель или писатель — неудачник, который не приобрел своих искренних читателей, а лучше бы — истовых поклонников. Пусть их будет немного. Но они должны быть! Зачем же они? Для тщеславия, хвастовства перед собратьями, для каких‑нибудь выгод? Кое‑кто, может, этим и ограничится. Это его личное дело, все зависит от полноценности писателя. Существует же более важное. Секрет искусства в том, что личным мироощущением писатель воспитывает других. Общество создает условия для его продуктивной деятельности. Но если вас знают лишь собратья да работники издательств, редакций, вы в литературе живете холостым. Не обидно ли и не убыточно ли? На первых порах растворение книг только в «своем кругу» вполне естественно. А потом? Редакции и коллеги, поддерживая вас, надеялись, что вы придете в мир со своим словом, понесете свои чувства и мысли народу, будете воспитывать людей жить праведно, благородно. Книга за книгой, а читатель у вас случайный, «трамвайный», или его нет вовсе. Зачем тогда писать? Сами пишем, сами себя читаем и выгода только себе? Писать можно и неплохо, но книга никого не взволнует. В чем же причина? И талант вроде есть. И работоспособность. И не так уж пусто в душе. Что же нужно делать? Ничего хитрого. Я думаю, что беда многих талантливых авторов в том, что страстность, с которой писатель относится к жизни каждый день, каждый час, их миновала. Они перехитрили самих себя. Они захотели жить лениво, спокойно, неотзывчиво, а в литературе, за столом, натужно взбадривают свои замершие чувства. Искусство не обманешь. Как живешь, так и пишешь. И выветренную или вялую душу за столом не раздуешь никаким горном. Почаще надо спрашивать себя в одинокие часы: во имя чего я ставлю свою фамилию под сонмом слов? Имею ли я право убеждать, переубеждать и звать в прекрасную даль доверчивых людей, сочувствую ли я всему всегда или только на листе бумаги? Интересной ли книгой отрываю я людей от книг бессмертных?