- Ты меня прости, Игорек, но ты просто неудачник. Нет, разумеется, все знают, что ты творец. Само по себе это прекрасно. Ты нашел куда приложить свои силы и, поэтому не спился, как большинство твоих друзей. Но ты убедил себя, что жизнь - это всего лишь отражение твоего личного литературного творчества. Ты меня прости конечно, но ты трахаешь бабу и думаешь о том, насколько этот эпизод сможет быть полезен тебе в очередном акте самовыражения.
- Зато я занимаюсь любимым делом. Это мое призвание. Меня читают и читателям я нравлюсь. Это для меня самое главное.
- А что юная мадемуазель думает о смысле жизни? - Разливая очередные порции пива, Сева обратил свое внимание на меня.
- Я? Я думаю, что еще должна быть семья, должны быть дети. Они спасают от страха смерти.
Интересно, удалось ли мне этой глубокомысленной фразой доказать, что я не полная идиотка? Наверное, нет - Сева засмеялся. Он, наверняка, о всех людях думает, что они дураки.
- Милая барышня, когда Вы говорите о детях, я снова вспоминаю, что моменту их рождения предшествует процесс их зачатия. Вы читали хоть один рассказ Игоря? Там практически все о детях. Я имею ввиду о процессе. Кстати, старик, хочу сказать - утомляет. Ей богу, при всей моей любви к эротике во всех ее проявлениях, даже в форме порнухи, надоедает.
Сева разошелся не на шутку. Он даже вспотел. Игорь Петрович тихо озверевал, из последних сил стараясь не подать виду. Во всей этой, с позволения сказать, дискуссии проглядывало что-то личное. Может Игорь у Севы бабу увел лет 5-10 назад? Этот стоматолог не из тех, которые прощают.
Сева меж тем разлил водку для себя и Игоря Петровича и нам с Наташей ликер из массивной белой бутылки.
- Ну, за самовыражение. За творчество, короче.
Все выпили
- Наташа, - Игорь Петрович протянул ей персик. - А как твои планы?
- Так вот, - Сева сглотнул холодную скрюченную креветку - о чем то бишь я? Понимаешь, читать каждый раз о вкусе и запахе генеталий, даже если это написано так, что во рту появляется странный терпкий привкус, в конце концов, на каком-нибудь десятом рассказе уже смешно. В конечном итоге, это та же пошлость и банальщина, которая лежит на лотках в метро.
Наташа поняла, что надо спасать положение.
- А у меня это почти прощальный вечер, - сказала она грустно улыбнувшись. - Через пять дней я уезжаю.
Она произнесла эту фразу тихо, но все услышали и даже Сева заткнулся. Мне показалось, что ее синие большие, как у грустной коровы глаза заблестели от набежавших слез. Сева притянул Наташу к себе и чмокнул в щеку.