Второй, куривший около машины, удивленно поднял голову.
– Ты о чем?
– О сегодняшнем. В разных засадах приходилось бывать, но за «призраком» еще не охотился.
– Астахов сам у начальства пробивал…
– Добрый он слишком, Володька. Но за чей счет? Знает, что о приятеле вот-вот вопрос решится. Выручает. А мы – отдувайся?..
– Да, могут малому вмонтировать «неполное служебное соответствие». Но не выгонят же на улицу? Переведут куда-нибудь…
– Понятно! Куда поспокойнее – там, где заваливать нечего. Вроде неплохо парень начинал. А на простеньком деле запутался.
Это о нем, о Литвине… На кого обижаться? Что слухи поползли? А если сам виноват? Может, что-то перемудрил? Не заметил?
Литвин сорвал веточку, стал покусывать ее.
Назад дороги нет. Сейчас – тем более. Впрочем, что он нервничает? Рискнул? Такfобдуманно. Не в пруду пескаря голыми руками ловит. Работает «нахлебник» в дни премьер? Работает. Сегодня премьера. У престижных театров? Здесь именно такой. И публика – хоть сейчас на прием к английской королеве. Сам бог велел ему сегодня поработать.
Георгий поежился. Погода – и та на руку «нахлебнику». Мозгло. Время, когда холодов ждешь как благодати.
Скоро там перерыв? Минут через двадцать, не больше.
Здесь все готово. План вместе с Астаховым прикидывали. Хотя провериться еще раз надо. Так: выходы перекрыты – служебные, пожарные, запасные, подвальные; машина на случай погони – в самом удобном месте. Гаишники – предупреждены. Рация в театре действует, сам проверял.
Литвин подумал о Викторе и улыбнулся. Томится сейчас, бедняга, в зале. Это «удовольствие» ему уже пришлось испытать. Спектакль, судя по отзывам, великолепный, а ему людей в зале контролировать надо. Сидеть в незаметном уголке. И контролировать, контролировать… Чем не пытка для культурного человека?
Начал накрапывать мелкий дождь. Противный такой. А еще вчера был теплый день. Отчего бы циклону не появиться этак денька через два, ну, на худой случай – завтра? Вот она, романтика сыска: стоять под навесом старого ларька и вглядываться то в освещенный театральный подъезд, то в темень переулка.
Литвину стало жалко себя.
Какая-то сволочь наслаждается теплом в уютном кресле, наблюдая игру актеров, и лелеет преступные замыслы незаконного обогащения. А тут вполне интеллигентный человек, офицер, с высшим образованием, стой на ветру, в сырости и грязи. И никто не оценит такого трудового подвига! Кроме, пожалуй, врача, когда тот констатирует ОРЗ с обильным насморком.
Стемнело, а фонари не зажигают. Вот такое предусмотрено не было. Что у них там, сломалось, что ли? Или взялись не вовремя экономить?..