– Остальные на местах, – выдохнул Саша, – вдруг еще что…
– Ага, – согласился Литвин. – Ладно, побежали…
Клаксон выл и выл на одной ноте, равнодушно и противно, словно понимая, что хозяин, которому этот сигнал нужен больше всего, не услышит, но все равно выполняя положенное с безразличным усердием.
Из подворотни Литвин и Саша выскочили в широкий проулок. Очень широкий. Хоть парады устраивай. Парады – в прошлом! Сейчас все было забито машинами. Под мощным светом единственного прожектора их крыши отливали одинаково холодным и мокрым металлом. Тени между ними – фантастические провалы в земле. Поди разберись, что там скрывается?
Сашка побежал блокировать другую сторону проулка. Литвин внимательно огляделся. Никакого движения. Словно никого и не было. Только вой сигнализации. Осторожно, держась в тени, он подошел к воющим «Жигулям». Понятно, колеса хотели снять. Вон переднее поддомкрачено. Рядом валяются снятый колпак и гаечный ключ.
Странно, «нахлебник» раньше колесами не интересовался.
Надо поискать. Может, он еще здесь? Вряд ли успел так быстро уйти.
Георгий выглянул из-за машины. Никого. Уши уже привыкли к гудению и практически не слышали его. ЕМУ показалось, что где-то недалеко раздался металлический звон. Точно! вот еще… Справа! Георгий двинулся туда. Где, где прячется преступник? За «Москвичом»? Никого. За голубой «шестерочкой»? Пусто… Да тут, среди этого мокрого железного стада, проверяя машину за машиной, можно всю ночь бесцельно бродить.
И вдруг краем глаза Георгий заметил – движение. Легкое, едва уловимое. Он оглянулся. Старенький «Запорожец» стоял боком ко всем прочим машинам. За колесом, в узкой полоске света был виден носок крепкого ботинка. Вот он тихо исчез. Зато, через секунду, показалась рука, схватившая лежавшую на земле монтировку.
Вой стал много тише. Аккумуляторы выдыхались.
Литвин, прыгнув вперед, наступил на монтировку. Кто-то охнул, но руку все же выдернул. И тотчас из-за машины выкатился кудлатый парень, не сумевший удержать равновесия.
– …Вставай! Милиция! – жестко приказал Георгий. /Честно говоря, он был разочарован. «Нахлебник» представлялся ему совсем другим/.
Парень сел, быстро стрельнул глазами по сторонам. Зачем-то вытер руки о куртку из темного кожзаменителя.
– Чего? – басом переспросил он.
«Лет восемнадцать», – прикинул Литвин.
– Вставай, говорю.
– А-а, – протянул парень, словно только сейчас до него дошло сказанное. – Ну встал…
Оперся рукой о землю и легко поднялся. Высокий, дешёвые расклешённые джинсы. Такие носили в Москве в годы юности Литвина. Лицо Георгий не рассмотрел, тень.