— Мне все это совсем не нравится, — шепотом повторила она, уткнувшись в его плечо.
— Мне тоже. Черт возьми, держись по крайней мере у меня за спиной.
— Я боюсь.
— Я тоже. Помолчи немного.
Томас шагнул в маленькую семейную гостиную с небелеными потолочными балками, где в окне мерцала единственная свеча. Похоже на сигнал. Но кому?
Комната была совершенно пуста. Томас поднял свечу и заметил, что она почти выгорела. Сколько времени она стояла тут, на этом месте? Час? Больше?
Мегги придвинулась поближе к мужу и пробормотала:
— Здесь процветает контрабанда? Точнее, между Корнуоллом и Ирландией?
Томас качнул головой, прижал палец к губам и стал обыскивать комнату Наконец он устало выпрямился.
— Пожалуйста, Мегги, останься тут. Я должен проверить остальную часть дома.
Вместо ответа Мегги подошла к камину и схватила тяжелую закопченную кочергу.
— Пойдем. «Петля висельника». Ужасное название. Кто ее хозяин?
— Бернард Лич.
Томас помолчал, пока они не вошли в пивную. Здесь было абсолютно темно и пахло бесчисленным множеством выпитых и пролитых кружек эля.
— Говори потише. Бернард — уроженец Корнуолла, и я знаю его всю свою жизнь. Нам нужен свет, я ни черта не вижу. Постой здесь, я раздобуду свечу.
Он почти сразу же вернулся. В тусклом мерцании свечи лицо его выделялось особенно четко. И Мегги подумала, что он походит на самого сатану.
— Я ни за что не вышла бы за тебя, будь в твоем доме так же темно, как здесь, и ты точно так же держал бы свечу. Ты само воплощение зла, Томас.
— Тогда держи ты, — удивился он и тут же рассмеялся при виде ее бледного лица. — А у тебя вид суккуба.
— Тоже ничего хорошего, — признала Мегги и, вздрогнув, заглянула за длинную стойку.
— Будь у меня ребенок, он или она, наверняка родились бы демоном или ведьмой. Знаешь, что Мерлин — предположительно отродье инкуба? Это суккуб мужского пола.
— Впервые слышу, — признался Томас.
— Куда все подевались? Может, в деревне произошло несчастье?
— Вполне возможно. До самой Сент-Агнес еще с полмили к западу, Дед Бернарда выстроил гостиницу в дубовой роще, потому что любил уединение.
Они осмотрели весь первый этаж и добрались до тесной кухоньки. Именно здесь и нашли Бернарда Лича, лежавшего без сознания на куче муки. Красная струйка медленно заливала его белоснежное ложе. Томас опустился на колени и поискал пульс на шее.
— Бернард, очнись! Черт побери, да приди же в себя.
Пожилой седеющий, тощий, как ручка от метлы, человек, в огромном белом переднике, завязанном на поясе, со стоном открыл глаза.
— О Господи, никак это ты, Томас?
— Да, старина. Ты перепугал меня насмерть! Где все? И что, черт возьми, тут стряслось?