Каждый раз, — а история звучала не впервые, — на этом месте Мэг так хохотала, что по щекам у нее текли слезы.
Берта тоже часто вспоминала свое детство, когда в поместье процветала маленькая ферма. Но самое интересное было то, что обычно немногословного Джона как будто прорвало. Обращаясь к Джеффу, он подробно вспоминал все, что происходило в начале войны, когда Джефф был уже в далекой Африке.
Звучало это примерно так: «Эх, сынок, жаль, что ты не был здесь в июле сорокового. Тогда как раз началась битва за Англию. Налеты были почти — каждый день, вернее, каждую ночь. Бомбардировщики под прикрытием истребителей! Немцы совсем озверели! Но Даудинг[4] оказался крепким орешком, хотя ему приходилось воевать не только с «Люфтваффе», но и с этими придурками из военного министерства. Ему говорили: «Надо охранять морские конвои, много кораблей тонет», но он стоял на своем, а его парни сбили почти триста самолетов. Ну, немцы тоже не глупее оказались, — устроили налет на Кент, где была основная база наших истребителей, и сожгли больше ста машин. А потом были бомбежки Лондона... Господи! Мы боялись, что они вот-вот высадятся, и тогда... Боже, храни Англию!..»
... Джефф слушал сбивчивый рассказ отца и пытался хоть немного остановить кружение своих собственных мыслей. Он тоже вспоминал... Вспоминал, как ветер забивал горло песком, не давая дышать, как ноги наливались тяжестью и отказывались делать следующий шаг. Как однажды, как будто почувствовав, что рядом притаился противник, успел крикнуть своим парням: «Ложись!» А потом он вдруг увидел его, этого противника. Он был один и уже собирался проткнуть штыком капрала Фербенкса, когда Джефф выстрелил... А потом надо было поднимать капрала на ноги, потому что от пережитого страха он едва не умер. А после, как заведенный, все повторял, тряся головой: «Спасибо, сержант. Спасибо, сержант. Спасибо...» Но вокруг больше не было других немцев, и было совершенно непонятно, откуда взялся этот, со штыком.
— Ты что-то сказал, сынок?
— Нет, отец. — Джефф поднял голову. — Ничего. Я только думаю, что Лиззи устала и ей, наверное, лучше прилечь.
Лиззи и вправду чувствовала себя неважно, как, впрочем, часто бывало в эти дни. Особенно ее утомляли эти рассказы про бомбежки. И почему Джон так часто вспоминал о войне? Ведь он пострадал меньше всех... Вот Джефф действительно молодец! Как ей было бы трудно без него, особенно эти последние недели. Он даже провожал ее на автобус и встречал вечером...
Тело Лиззи отяжелело, и это тоже добавляло усталости. Знать, что ты носишь ребенка, было радостно только поначалу, теперь же эта радость сменилась постоянной ноющей болью.