— Да, кстати, и еще, Курт. Завтра Пасха. Побудь подольше с Лорой, пообщайся с ней. Она же обижается. А завтра нельзя никого обижать.
— Сандра, послушай…
— Спокойной ночи, Курт. Иди к себе.
Ночью его мучили дикие сны. Сначала он увидел Сандру, играющую на зеленом рояле Лунную сонату. Пока она играла, он лихорадочно подбирал к сонате подходящие стихи, чтобы это произведение мог исполнить школьный хор. Но в какой-то момент он обнаружил, что Сандра трансформировалась, в самозабвенно играющую Лору. Забыв о стихах, он мучительно пытался понять, какая из сестер перед ним находится, но, так и не разобравшись, проснулся — с головной болью и в ужасном настроении.
Зато Лора, не вспоминавшая — в честь праздника — вчерашнюю размолвку, и ни словом не попрекнувшая его за возвращение в спальню после полуночи (когда он ложился в постель, она проснулась и смерила его многоговорящим взглядом), выглядела куда лучше и бодрее. Опершись на локоть, она милостиво чмокнула его, велела побыстрее приводить себя в порядок, и готовиться к королевскому завтраку.
На сей раз сестры превзошли сами себя. Дверь в столовую украшала, огромная морда, улыбающегося зайца в плетеной шляпе, из которой торчали розовые уши; стол покрывала льняная скатерть, расшитая ландышами и фиалками; под тарелки были подложены салфетки в виде корзинок с цыплятами; посреди стола красовался подарок Курта — роскошный пасхальный венок, связанный из березового хвороста и украшенный одуванчиками, пестрыми перепелиными яйцами, соломой и натуральным мхом, в котором притаились трогательные зайчата.
Однако ни изобилие пасхальных атрибутов, ни всеобщий празднично-веселый настрой не могли унять обуревавшие Курта терзания — в его душе и мыслях царил вселенский разброд. Ему казалось, что с четверга, когда он впервые вошел в этот дом, прошла вечность. Он прекрасно осознавал, что тонет, страстно жаждал захлебнуться окончательно, но упрямо продолжал барахтаться, не желая смириться и признать сам факт погружения на дно; он по-детски надеялся, что ситуация как-нибудь — и счастливо — разрешится. Хотя кто мог ее разрешить кроме него самого?
За завтраком все трое изыскивали нейтральные темы для беседы: в основном говорили о собственном детстве и летнем отдыхе. Потом все вместе посмотрели телевизор, потом, разделив на три части гору пластмассовых фишек, поиграли в карты. День протекал размеренно и тускло. Курт мрачнел: он видел, что практически отошедшая от болезни Лора, не даст им с Сандрой сегодня уединиться, а завтра он уедет, и все кончится. Ему, как когда-то в юности (когда он всерьез увлекся будущей женой), хотелось не оставлять Сандру ни на секунду, ходить за ней по пятам и упиваться каждым ее движением. Вместо этого он сидел на диване и тупо тасовал карты, хотя играть больше никто не намеревался. Наконец Лора, не выдержав его угрюмого молчания, присела рядом и потрепала по щеке.