— «Лоре… удивительной девушке… чьи таланты не исчерпываются красотой»… Да ты настоящий златоуст! Какая изящная формулировка. Спасибо, я тронута.
Она подошла к Курту, положила руки ему на плечи и легко поцеловала несколько раз подряд. Памятуя о своих честных намерениях, Курт попытался сначала спрятать руки за спину, потом засунуть их в карманы, но в итоге все же заключил Лору в объятия. Ее губы источали нежный аромат какого-то фрукта — то ли вишни, то ли абрикоса. Да и вся она была такая гладенькая, морозная, свежая, душистая — сопротивляться ей было сложно. И стоило ли? Прижав Лору к себе покрепче, Курт ощутил учащенное биение ее сердца — мог ли он оттолкнуть ее и тем самым оскорбить? Просто следовало признать свои предыдущие планы ошибочными, аннулировать внутренний конфликт и пустить стремительно развивающиеся события на самотек. Конечно, все получилось слишком внезапно. Но, в конце концов, она сама этого захотела. А он даже не думал, что так получится, и не очень-то хотел, чтобы так получилось. Все произошло само собой.
* * *
Наутро Лора поднялась ни свет ни заря, — еще до звонка будильника — и после недолгого мышиного шуршания в темноте устремилась на кухню. Ее шаги и бренчанье посуды уже не давали Курту спать, несмотря на все его попытки, а потом мерзко запищал будильник, и надеяться ни на что хорошее больше не имело смысла. Протяжно вздохнув, Курт откинул одеяло. После порядочного секса следовало порядочно выспаться — в противном случае угнетенного состояния, испытываемого им сейчас, было не избежать. Он чувствовал себя совершенно разбитым, и обессиленным; к тому же от вчерашнего падения у него сильно разболелся локоть. И в душе не звенели струны арфы, и сердце не пело от воодушевления — восторженный подъем чувств мог наблюдаться только в случае победы, последовавшей за долгим вожделением, а это был явно не тот случай. Когда он дотащился до кухни, Лора из яиц и молока готовила какую-то бурду, отдаленно напоминающую омлет. Молча, понаблюдав за ее действиями, Курт уселся за стол.
— Почему ты так рано встала?
— Я жаворонок. С детства встаю спозаранку: зимой в шесть часов, летом в пять.
— Ничего себе… — Курт потер все еще слипающиеся глаза, потом указал пальцем на плошку с яично-молочной смесью. — Это можно будет есть?
Она не обиделась:
— Без сомнения. Ты пьешь кофе с молоком или с сахаром?
— С сахаром.
Лора придвинула ему сахарницу, и Курт с грустью отметил, что положить сахар ему в чашку, да еще помешать его ложечкой она не намеревается. Так в свое время Курта баловала только жена. За годы их совместной жизни все те качества, которые вначале казались достоинствами, постепенно превратились в недостатки, лишь одно — ежеутренне размешивать сахар в его чашке — сохранило свою несомненную позитивность. Впрочем, этой добродетели не хватило, чтобы сохранить их брак. Курт отпил глоток чересчур горячего кофе и потер ноющий локоть.